Куинн перебил ее:
— Энтони и Джорджиана заключили брачный союз по специальному разрешению. Ваши претензии необоснованны.
— Нет, — тихо произнесла Джорджиана, и все посмотрели на нее. — Мы женились по обычному разрешению.
— Как я говорила, пока меня бесцеремонно не перебили, — продолжила леди Элсмир, — акт лорда Хардвика требует, чтобы, по крайней мере, одна из сторон проживала в приходе на протяжении как минимум четырех недель перед получением разрешения. И здесь не может быть никаких исключений. Мистер Уайлд и его дочь посетили сельскохозяйственную, — она произнесла это слово с невообразимым презрением, — ярмарку в Девоншире. — Маркиза повернулась к Джорджиане и надменно подняла голову: — Присутствовали ли вы или нет на этом мероприятии в течение шести дней, как раз в последний месяц перед получением разрешения и свадьбой? И помни, милочка, есть свидетели тому, что вы там были. — Она сделала паузу и прошипела: — Вам нужны были поросята, насколько я понимаю.
Куинн ощутил, как холодок пробежал у него по спине. Он не мог шевельнуться и проклинал это чувство собственной непригодности, посещавшее его в самые ответственные моменты.
— Джорджиана, ты не обязана отвечать, — заметил он.
— А почему нет? — спросила она с вызовом. — Мне нечего скрывать и нечего бояться.
Ата здоровой рукой коснулась ладони Джорджианы, привлекая ее внимание:
— Всем есть, что скрывать, моя дорогая. Тот, кому нечего прятать, не будет никому интересен.
Реплика на какое-то мгновение разрядила обстановку.
— А ваш сын, — медленно произнес Люк. — Разве его не было здесь в течение тех четырех недель? Это удовлетворило бы…
— Мой Энтони уезжал в Лондон тогда же, когда семейка Уайлд была в Девоншире. — С победным выражением лица вдовствующая маркиза передала Куинну толстую пачку документов.
Он быстро просмотрел несколько страниц и остановил взгляд на одном параграфе:
— В сто втором параграфе положения действительно говорится, что один из участников должен жить в этой епархии четыре недели подряд. Но, мадам, понятие «жить», как мне кажется, довольно растяжимо. Многие согласятся, что числиться проживающим в приходе или содержать жилье в нем достаточно и находиться там каждую минуту всех четырех недель не обязательно.
Пожилая маркиза склонила голову под странным углом.
— Помощник архиепископа Кентерберийского, лорд Торнли, удостоивший меня аудиенции в прошлый четверг, имеет другое мнение на этот счет. Возможно, ты сам захочешь обсудить это с ним.
Ужасающая тишина повисла в комнате, прежде чем Джорджиана нарушила ее:
— Сколько раз должна я повторять, я никогда не стремилась получить этот титул.
— Ты, надо полагать, способна одурачить милым театральным представлением всех, но не меня. Конечно же, ты хочешь получить титул. Всякий хочет улучшить свое положение. Если же нет, зачем ты осталась здесь?
Все краски исчезли с лица Джорджианы.
Люк наклонился к Куинну и, растягивая слова, произнес:
— Сейчас самое время оставить вашу слащавую дипломатию и начать старую добрую перебранку.
Куинн ожесточенно боролся с настойчивым желанием придушить кого-нибудь из присутствующих: Хелстона, Гвендолин или, возможно, себя, за неспособность защитить единственного из всех, кого он знал, человека, достойного защиты, но не хотевшего ничьей помощи.
Ата прищурилась, выжидающе глядя на него. Он повернулся и увидел то же самое ожидание во взгляде Грейс. В глазах же Джорджианы была лишь пустота, и это потрясло Куинна до глубины души. Желание обнять ее и спасти от всех невзгод практически ослепило его.
— Мадам, — произнес он, наконец, в воцарившейся тишине. — Существует определенная степень эгоизма и безнравственности, которую приходится ожидать от человечества. Большинство людей подавляют в себе свою истинную сущность. К сожалению, вы и ваш сын оказались не способны на это.
Джорджиана резко вдохнула:
— Энтони здесь совершенно ни при чем. Я убеждена, что он и понятия не имел о законах, относящихся к…
— Подожди, Джорджиана, — перебила ее Ата. — Я хочу послушать, что он скажет.
— Я не позволю тебе хоть одним словом оскорбить память Энтони. Он воплощал в себе все то, чего тебе всегда не хватало! — пронзительно закричала Гвендолин Фортескью. — Он был отличным сыном и отличным человеком. Он…