Спрыгнув на землю, Джон тоже привязал своего коня, смахнул с сапог пыль и вошел в церковь.
Храм оказался слишком роскошным для такой деревни. В первых рядах сидели дети от пяти до двенадцати лет. Каждый ряд замыкала женщина, как он догадался, служанка. Две из них были одеты богаче остальных. Судя по всему, это были горничные богатых дам.
Джон, ловя на себе любопытные взгляды, занял место среди крестьян и ремесленников. Дам из Стентон – Лидерда ему видно не было – их скрывали высокие спинки сидений. Пока шла служба, Баннистер наблюдал за детьми. Поначалу те вели себя пристойно – шептали молитвы и молились. Однако ближе к середине долгой мессы они стали вертеться и перешептываться. Мальчики достали стеклянные шарики и начали ими перебрасываться. Прихожанки из числа крестьянок со смирно сидевшими рядом с ними чадами стали бросать в их сторону укоризненные взгляды. Служанки мисс Мартиндейл тщетно пытались успокоить своих воспитанников. Когда шум, производимый разыгравшимися детьми, стал заглушать голос пастора, кто-то резко ударил по каменному полу палкой. Со скамьи поднялась старая дама. Мгновенно в церкви воцарилась тишина, которая была прервана лишь по окончании службы.
Это, должно быть, и есть леди Мартиндейл, подумал Джон. Что ж, бабка и внучка под стать друг другу. Ему вдруг стало жалко крошку Шарлотт, нелегкая ей досталась доля.
Служба закончилась. Джон остался сидеть на месте. Он не поднимал голову, пока с ним не поравнялась Шарлотт. Когда она проходила мимо, он окликнул ее. От удивления девушка широко раскрыла глаза и на секунду остановилась, но затем, застенчиво улыбнувшись, направилась вслед за Онор и леди Мартиндейл.
Сердце Джона радостно забилось. Теперь все стало ясно – он пришел в церковь, чтобы еще раз увидеть Шарлотт.
Она была в том же желтом платье, что свидетельствовало о ее бедности. Образованная девушка волей судьбы была вынуждена стать гувернанткой. «Таким, как она, трудно найти себе мужа, – подумал Джон. – Вот если бы о своих планах я рассказал ей, то она-то уж точно отнеслась бы к ним с пониманием».
Вспомнив, что судьба канала целиком зависит от мисс Мартиндейл, он нахмурился, поднялся со скамьи и вышел на улицу.
Выходя, он заметил детей, двигающихся строем к большой повозке. Леди Мартиндейл с помощью своей трости руководила их посадкой. Шарлотт с безучастным видом стояла рядом с ней. За детьми, по одному залезавшими на повозку, кто с удивлением, кто с презрением наблюдали окрестные богатеи. Крестьяне же, напротив, смотрели на ребят с открытым сочувствием.
Онор, за подол которой цеплялась Сусанна, в это время о чем-то говорила с пастором. На ней было синее платье и широкополая соломенная шляпа, из-под которой на плечи спадали тугие черные локоны. Бант из шелковой ленты, повязанный у нее под подбородком, делал ее похожей на девочку.
Онор наклонилась к малышке, что-то ей сказала и неожиданно рассмеялась. И снова Джон был удивлен тем, что Сусанна ничего не ответила, а только улыбнулась.
Он стоял в стороне и ждал возможности поговорить с Шарлотт до тех пор, пока повозка с детьми не выехала со двора. Бартоломью, усадив кудрявую девчушку себе на плечи, вслед за слугами направился в Стентон – Лидерд.
Джон, собравшись с духом, подошел к дамам. Он снял шляпу, отвесил поклон и спросил Онор, как она чувствует себя после вчерашнего пожара. Та ответила ему сухо, но представила своей бабке. Большие карие глаза Онор выражали осуждение. Леди Мартиндейл руки ему не подала. Зато Шарлотт радостно ответила на его приветствие и спросила о самочувствии.
– Как видите, рана почти зажила, – ответил Баннистер. – Так что повязка мне уже не требуется. И это неудивительно – ведь вы так хорошо – обработали мою рану.
Девушка улыбнулась одними глазами, ее нежные щечки покрылись румянцем.
– Мисс, хватит болтать! – ткнув тростью в землю, недовольно проворчала леди Мартиндейл. – Дай вам волю, вы весь день будете сплетничать.
Шарлотт сделала Джону реверанс и поспешила к карете. Как только экипаж тронулся с места, девушка помахала ему рукой. На душе у него стало еще теплее. Лицо Онор Мартиндейл ему видно не было – только ее соломенная шляпка да лента на ней, которая на этот раз показалась ему довольно фривольной.
Во вторник, оседлав коня, Баннистер снова выехал на дорогу, ведущую в Стентон – Лидерд. Достав часы, которые после счастливого возвращения показывали почему-то неправильное время, Джон сверил их с часами на башне и, к своему огорчению, понял, что на встречу с мисс Мартиндейл приедет на полчаса раньше. Он уже собирался свернуть в парк, чтобы скоротать время, как вдруг услышал чей-то смех и неожиданно, прямо под копыта лошади, выбежала раскрасневшаяся Шарлотт, а за ней – двое ребят. Увидев Баннистера, девушка замерла на месте, дети на бегу наскочили на нее и сбили с ног. Лошадь под Джоном встала на дыбы. Он с огромным трудом успокоил животное и спрыгнул на землю.
– Вы ушиблись? – опустившись перед Шарлотт на колени, с тревогой в голосе спросил Баннистер и усадил ее на траву. – Не могу себе простить, что так напугал вас.
При падении из прически девушки выпали заколки, и распустившиеся волосы прикрывали ей лицо. Платье испачкалось и порвалось, с ладоней капала кровь.
Джон, обняв Шарлотт за плечи, поставил ее на ноги. Дети, широко раскрыв глаза, в страхе смотрели на нее.
– Я… я… – запинаясь, произнесла девушка, – кажется, ничего себе не повредила. Я сама во всем виновата. Мне следовало бы играть с детьми на лужайке.
И тут с каменной террасы донесся знакомый удар тростью. В глазах Шарлотт застыл ужас. Дети моментально разбежались.