– Секс – типично мужской способ. Женщины, если сердиты и обижены, не стремятся к близости.
Брови поднялись еще выше.
– Ну, значит, ты меня обманывала, причем достаточно искусно, – изобразил удивление Уайатт. По-моему, это замечание трудно отнести к числу самых умных.
У меня даже задрожали губы.
– Не смей дразнить! Я не виновата, что ты сумел обнаружить мою слабость. А вот тебе стыдно пользоваться ею и добиваться своего таким нечестным способом!
На губах Уайатта появилась торжествующая улыбка. Оторвавшись от стены, он медленно выпрямился.
– Если бы ты только знала, как безумно приятно мне слышать о своей неотразимости! – Стремительно, словно змея, он схватил меня и крепко прижал к себе. – Отгадай, о чем я думал весь день.
– О сексе, – не задумываясь ответила я, глядя прямо перед собой, то есть в широкую мускулистую грудь.
– Да. И об этом тоже. Достаточно много. Но еще и о том, как ты меня смешишь, и о том, как приятно просыпаться по утрам рядом с тобой и возвращаться к тебе по вечерам. Я очень люблю тебя и вовсе не хочу поменять на какую-нибудь уравновешенную, невзбалмошную, ненадменную женщину. Никто в целом мире не сможет с тобой сравниться – просто потому, что искра не вспыхнет.
– Да уж, конечно, – саркастически вставила я. – Именно поэтому ты меня бросил и исчез на целых два года.
– Испугался. – Уайатт пожал плечами. – Признаю. Уже после второго свидания мне стало ясно, что рядом с тобой не дождешься ни единой спокойной минутки, а-потому я решил сократить потери, пока не увяз слишком глубоко. Ведь при взятом темпе уже через неделю мы оказались бы в постели, а к алтарю побежали бы раньше, чем поняли, что к чему.
– Так что же изменилось на сей раз? Я все та же.
– Слава Богу! Только такой ты мне и нужна! Вполне стоишь всех мыслимых волнений и неприятностей. Вот потому-то я полетел за тобой на море; по той же причине досидел в кино до самого конца, хотя от злости даже не понял, о чем шла речь в этом дурацком боевике. Ради твоей безопасности я готов свернуть горы.
Мне не хотелось успокаиваться, но злость сама собой как-то незаметно улетучилась. Я изо всех сил за нее цеплялась, а потому упорно хмурилась в нагрудный карман рубашки, чтобы злодей не вообразил, будто его сладкие речи возымели действие.
– Каждый день приносит что-нибудь новое, – продолжал Уайатт, склонив голозу и уткнувшись носом мне в висок.
Я задрала плечи, чтобы не позволить ему добраться до шеи, и он тихо рассмеялся. – С каждым днем я влюбляюсь все больше и больше. Ты даже помогла мне на работе, потому что те ребята из департамента, которые раньше из-за зависти терпеть меня не могли, теперь искренне сочувствуют.
Я нахмурилась еще больше – на этот раз по-настоящему. Что же, значит, любовь ко мне достойна сочувствия?
– Я не настолько плоха.
– Милая, ты неукротима, и они жалеют меня, потому что думают, что остаток дней мне придется провести в постоянных попытках каким-то образом тебя урезонить. В определенной степени они, конечно, правы. – Он поцеловал меня в лоб. – Но зато с тобой никогда не будет скучно, а в трудную минуту рядом всегда окажется твой отец, Блэр-старший, который подскажет мне, как лучше выжить в эпицентре торнадо. Ну вот. – Уайатт нежно коснулся губами моего уха. – Я первым раскрылся. Теперь твоя очередь. Можешь тоже сказать, что любишь меня. Не сомневаюсь, что так оно и есть.
Я поерзала, покрутилась, но объятие оказалось крепким и теплым, а запах кожи доводил до головокружения. Я обреченно вздохнула.
– Ладно, – произнесла я тоном угрюмой безысходности. – Да, я действительно тебя люблю. Но только даже на мгновение не надейся, что из-за этого я согласна превратиться в покорную бессловесную жену.
– Можно подумать, будто кто-нибудь когда-нибудь верил в такую перспективу, – уклончиво заметил Уайатт. – Но ты готова стать моей женой, и это главное. Я с самого начала серьезно об этом думал... то есть с самого начала нашей повторной встречи. Попытка убийства сразу расставила все по местам.
– Какая именно? – уточнила я, заглянув в зеленые глаза. – Ведь их было три.
Уайатт крепко прижал меня к себе.
– Первая. На прошлой неделе на мою голову свалилось столько страхов, что хватит на всю жизнь.
– Неужели? Что же тогда говорить мне? – Я окончательно сдалась и положила голову на грудь, которую упорно и хмуро разглядывала. Сердце стучало так, как умел заставить его стучать только Уайатт, но почему-то звук был стереофоническим. Не понимая, в чем дело, я сосредоточилась и прислушалась. Оказывается, ощущая бег собственного сердца, я одновременно слышала, как бьется сердце Уайатта – оно тоже куда-то стремительно летело.