— Завтра наговоришься, оператор, — заверил его Качалин. — Полет будет долгим, все успеешь обсудить. А у нас с Элис последний вечер, и я прошу подарить его мне. Ты согласна, дорогая?
Элис весело рассмеялась. Пол и без ответа видел по ее глазам, отчаянно засиявшим, что она готова бежать за этим летчиком хоть на край света, и внезапно понял, чего ему недоставало в отношениях с Элис: вот этой легкости, с которой наглецы уводят женщин из-под носа. Он убито поглядел вслед уходящей парочке и устало обратился к официанту:
— Первый заказ отменяется. Принесите побольше виски и что-нибудь из еды. Немного, но сытно.
— Могу предложить изумительный суп. Ни один иностранец не уезжает отсюда, не отведав столь экзотического блюда.
— В самом деле? Ладно, несите. А из чего этот суп?
— Из пениса слона. Вкус непередаваемый.
— Ладно, несите, — вздохнул расстроенный Пол, — чего уж теперь…
Антон и Элис разместились у окна.
— Ты великолепна, Элис, — восторженно проговорил Качалин, глядя ей в глаза. — Такой чудесной девушки я еще не встречал. Прости, я самовольно вмешался в программу вашего вечера, но поверь, это от чистого сердца. Мне очень хотелось тебя видеть.
— Ты, может, и сломал чьи-то планы, только не мои. Мне тоже хотелось встретиться.
— Этот Пол — странный парень, — сказал Антон. — Он не слишком много места занимает в твоей жизни? Он мне такого наплел, я чуть не застрелился. Клянусь! Он сказал, что вы собираетесь пожениться.
— Что? — не поверила Элис. — Он так тебе сказал?
— В общих чертах.
— Пол любит фантазировать. Не знаю, с чего он забрал себе в голову, что я могу стать для него подходящей женой. Если бы я и вышла за кого-то, то уж, конечно, не за Пола. С меня достаточно видеть и терпеть его на работе. Уже подвиг с моей стороны. А садиться за один стол, коротать вечера у телевизора, нет, увольте. Это не для меня.
— А что ты скажешь обо мне? — Антон дурашливо выпятил грудь.
Элис помолчала. Хотя Антон и дурачился, хотел ее развеселить, но она не раз уже себя спрашивала: зачем нужен ей Энтони? И не находила ответа…
— Ты хочешь продолжения наших отношений? Не устал от меня? Я ведь такая взбалмошная.
— Устал от тебя? Ты смеешься. Не ведаю, что со мною сейчас творится, но я дико ревную тебя к Полу, к молодому официанту, к самолету, на котором ты завтра полетишь. Я ведь похож на идиота, правда?
Элис улыбнулась, ласково погладила руку Антона, отвечать не стала.
Им принесли шампанское и закуску. А вслед за официантом явился изрядно хмельной седовласый мужчина лет шестидесяти, весь заросший волосами, которые торчали отовсюду: из-под коротких рукавов рубашки, из распахнутого ворота, высовывались из ушей и носа. У старика оказался неприятный сиплый бас заядлого курильщика и припухшие веки многолетнего пьяницы. Незнакомец бесцеремонно подсел к Элис, подвинув себе стул от соседнего столика, подмигнул девушке и, не спрашивая разрешения, опрокинул в себя порцию коньяка, стоявшего перед Антоном. Дождался, когда жидкость скатится вниз, и облегченно вздохнул.
— Слушай, детка, — панибратски обратился он к Элис, — может, ты представишь меня своему приятелю? — Старик с вожделением поглядывал на отличный французский коньяк.
Девушка запоздало спохватилась и повернулась к Антону, уже начавшему сердиться:
— Энтони, это Фрэнк, америкен бой.
Качалин без удовольствия пожал крупную ладонь американца.
— Антон Качалин, рашен парень.
Фрэнк и Элис переглянулись, осмысливая игру слов, и весело рассмеялись. Элис, торопясь разрядить возникшую неловкость, сказала:
— Фрэнк — мой давний знакомый. Он тоже журналист, только газетчик.
— Ненавижу эти ваши электронные штучки, — признался старик.
— У Фрэнка устрашающий вид, но ты, Энтони, его не бойся, он славный малый. Воевал во Вьетнаме, был в плену у вьетконговцев, дважды бежал. В его теле больше дырок, чем в дуршлаге. К тому же он пьет без меры, а в пылу бывает горяч, несдержан, поэтому его бросили все его четыре жены.
— Очень приятно познакомиться с таким асом, — без энтузиазма произнес Качалин, мысленно проклиная старика за неожиданное вмешательство. Ему не терпелось получить от Элис ответ на вопрос, мучивший его весь день. Что она скажет? Приблизит или оттолкнет его?
— Почему, детка, четыре жены? — громко запротестовал Фрэнк. — Ушли от меня только три, а от четвертой, Марго, я сам еле ноги унес. Она собиралась гильотинировать меня кухонным ножом.
— О Боже! — воскликнула Элис. — Бедный Фрэнк, ну и досталось же тебе!