Плащ и глухой капюшон стали оправдывать себя. Не заинтересоваться подобной личностью нельзя. Но тем страннее то, что ее сопровождает всего один раб. Неужели она не боится за себя и свое богатство?
Очередь из рабов стала сокращаться. Скоро выставят меня. Который раз по счету меня продают? Кажется, двенадцатый. Я уже сменил одиннадцать хозяек: от кого-то сбегал сам, кто-то просто отказывался от меня и продавал, как надоевшую, сломанную игрушку. И вот если сейчас не обзаведусь двенадцатой хозяйкой, меня пустят в утиль, как отработанный материал.
Наверное, так будет лучше. Я получу долгожданный покой и свободу. Пусть и посмертно. Но жить рабом для меня хуже ада. В который раз проклял своих предков, которые допустили подобный исход событий. Почему отказались от истинных, родных богов они, а рабом стал я, хотя родился гораздо позже всех этих событий?
Чувство вселенской несправедливости и философские мысли нарушил стражник, который больно дернул меня за поводок и повел на подиум для лотов. Голову я держал опущенной, не желая смотреть на заинтересованные лица потенциальных хозяек. Видеть в них пренебрежение, брезгливость и похоть – не самая лучшая перспектива моих последних минут.
То, что меня никто не купит, я понимал отчетливо: таких «отработанных» не выбирают. А на мне уже клеймо ставить негде после одиннадцати хозяек.
Против воли стал искать глазами фигуру в капюшоне и почти сразу наткнулся взглядом на невозможно прекрасные, огромные фиолетовые глаза, которые смотрели на меня пристально, но безучастно и даже со скукой.
В первое мгновение я затаил дыхание от подобной красоты на точеном личике. Неужели бывают столь прекрасные глаза? И как всегда, словно по закону подлости, внешность никак не вязалась с настоящей сущностью. Почти все мои предыдущие хозяйки были красивы, порой до неприличия. У Аурелии, к примеру, была просто ангельская внешность. И что толку? А эта вот детей для неясных целей скупает.
Наверное, на моем лице отразились все эмоции, так как на мгновение я заметил на ее личике недоумение. Мазнув по мне последним безразличным взглядом, незнакомка повернулась к своему сопровождающему, который так же внимательно, с нечитаемым выражением на исполосованном шрамами лице рассматривал меня. Что-то коротко сказала ему и, более не оборачиваясь, скрылась в толпе.
Конечно! Я последний лот. Что ей тут делать? Остальные не расходились только потому, что желали посмотреть на показательную казнь. Нежелание странной девушки присутствовать, конечно, делает ей честь, но если вспомнить, что теперь в ее подчинении десяток детей, то все не так однозначно. Зачем ей смотреть на казнь, если эльфийка может поиздеваться над новыми игрушками самостоятельно? А вот полукровка остался на месте. Странно.
– Итак, милые дамы, вашему вниманию представлен последний лот. Большая редкость на светлоэльфийских землях! Чистокровный дроу. Сто семнадцать лет. Имеет незначительный магический дар. Вынослив, с хорошей регенерацией. Из недостатков: своеволен, имел уже одиннадцать хозяек. Начальная цена – три золотых, – услышал я над головой голос аукциониста.
М-да. Порой на эти деньги несколько плотных обедов в таверне купишь, а тут целого раба предлагают. Но, несмотря на несказанно заманчивую цену, никто не торопился стать обладателем такого «сокровища», как я.
– Неужели не найдется желающей на такого "жеребца"?! – преувеличенно возмущенно воскликнул эльф-аристократ, дернув меня за поводок, заставляя расправить плечи. – Только посмотрите, как он развит!
Посмотрели, впечатлились, но промолчали, поедая меня похотливыми взглядами. Может, кто и купит, чтобы использовать в своей постели в качестве игрушки, а потом избавится. Но мой статус «отработанного» не позволял гордым дамам опуститься до моей персоны, чтобы на нее не посмотрели косо подруги.
– Итак, три золотых – раз. Два…
Я уже смирился со своей судьбой, как вдруг услышал низкий мужской голос:
– Моя госпожа покупает за три золотых.
В шоке вскинул голову и встретился с серыми глазами полукровки, которые не выражали ровным счетом ничего.