Поведение Савельева в последние месяцы вдруг предстало перед Кушнаревым как Алфей ту злосчастную «тройку» переживал. Тоже смурый, как сегодня, ходил. Вот и свалился с сердечным приступом. Конечно, не мудрено было расстроиться: все-таки большой просчет в чем-то допустил. Вину чувствовал, а исправить никак не мог и промаха своего, видно, не нашел. Тогда-то, наверное, Савельев и написал рапорт об увольнении. А потом, летом, когда дивизион вернул себе былую славу, решил, что погорячился, на попятную хотел пойти — ан поздно! Вот и переживает сейчас.
Эх, Алфей, Алфей, неугомонная головушка, зря ты себя гложешь, зря!..
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Ночь выдалась темная. Тучи, словно гигантские шторы светомаскировки, закрыли звезды и ломоть ранней луны. Часа через два холодные капли сначала осторожно, будто примеряясь, ударили по взмокшим от пота обнаженным спинам артиллеристов, а затем полил настоящий летний дождь.
— Тебя только на нашу голову не хватало! — беззлобно сказал командир орудия сержант Нестерович. — Ладно, сделаем перекур.
Артиллеристы его расчета с наслаждением разогнулись, выбрались из окопа, подставили разгоряченные потные тела дождю. Лишь Новоселов остался, продолжая копать в неподатливой земле нишу для снарядов.
— Степа, передохни маленько, — позвал его из темноты заряжающий Ляпунов. — Работа не Алитет — в горы не уйдет. И вообще, не торопись выполнять команду, потому что новую дадут.
— Отцепись! — буркнул в ответ Новоселов и с ожесточением ткнул в землю лопатой. Она попала на камень, высекла искру и жалобно зазвенела.
— Чего дуришь? — обиделся Ляпунов. — Какая тебя муха сегодня укусила? Слова ему не скажи!
— Вот пристал! Прошу же по-человечески: отвяжись!
Новоселов был не в духе с той минуты, как обнаружил, что пропало письмо. Точно помнил, что сунул его в карман, когда объявили тревогу. И надо же — обронил! Где? В казарме? По дороге в автопарк? Ищи теперь! Сплошные невезения в последнее время! То драка эта, то история с розами, из-за которой не попал к Ольге на день рождения, а теперь вот и письмо от нее потерял, не успев прочитать.
А все батя! Роз несчастных пожалел! Эх, если бы не он, все было бы нормально! И не переживал бы, что письмо потеряно. Кто знает, что там Ольга написала? Повидались бы, и все стало бы ясно. А так неизвестно, может, уже отставка дана за ненадежностью. Являешься раз в месяц, как этот дождик в пустыне. Скорее бы уж подполковник уезжал, что ли! И чего тянет? Ему б кто сказал, что может на все четыре стороны, — только б его и видели! Много ли радости, когда то нельзя, туда не ступи, того не сделай или, как говорит старший лейтенант Авакян, «свое неудовольствие можешь выражать шевелением большого пальца в правом сапоге». Ну, жизнь! А тут еще и командир дивизиона на тебя взъелся.
Ладно, уедет подполковник Савельев, а что изменится? Тот, новый, что на привале втык прапорщику Песне делал, лучше, что ли? Копия Авакяна — пикнуть не даст! И какое им всем дело до того, что тебя волнует? Будь паинькой, служи примерно, а свои думы при себе держи.
Новоселов посмотрел в ту сторону, где расположились на перекур сослуживцы. Накрывшись плащ-накидками, они сидели на корточках и дымили, пряча в кулаках светлячки сигарет. «Тоже мне фронтовички — маскировку соблюдают! От бати переняли! Влюблены в него по уши. Как вскинулись, когда я им про беседу о розах рассказал, товарищи называются!»
Степан прислушался к разговору, который вели артиллеристы.
— Выхожу я, значит, на КПП, а там, братцы, такая девушка стоит, аж дух перехватило! — Все ясно: Ляпунов заливает про свое очередное похождение. На это он мастак. — Фигурка у нее точеная, мордашка — прелесть, сама такая смугленькая из себя. А глазищи! Как глянула — рука к карману потянулась рубль поискать.
— Какой рубль? Что она, нищая?
— Ну до чего ж ты неначитанный, Лебедев, аж стыдно с тобой в одном расчете служить! «Нищая»! — передразнил спросившего Ляпунов. — Классиков надо со школы помнить и перечитывать изредка, а то, наверное, одни уставы и зубришь. Не перебивай, когда умные люди говорят. Слушайте, братцы, какая дальше история получилась. Подхожу к ней: «Здрасьте, это вы меня вызывали?» «А вас, — спрашивает (меня, значит), — Леня Ляпунов зовут?» «Так точно, гвардии рядовой Леонид Ляпунов собственной персоной!» А сам себе думаю: господи, в таком завалящем поселке — и такая симпатяга обитает, а я просмотрел, лопух! «Вам, — говорит, — Лида просила передать, что ее послали в командировку в область. Не обижайтесь, что ее в эту субботу не будет». Это я-то обижусь, когда она такую подружку прислала! Лида ведь худенькая, востроносенькая, а эта — м-м, пальчики оближешь! «Какая Лида? — равнодушно так отвечаю. — А-а, это та, с которой мы характерами не сошлись? Помню, как же, как же. Только мы с ней встречи на субботу не назначали, ошибочка вышла. Давно мосты развели». Это я чтобы она не подумала, что за Лидку держусь. И начал я к ней подходы делать. Как зовут, то да се. Слово за слово — простояли, наверное, с полчаса. Про театры ей заливаю, музеи там, про тоску свою: «Дайте тайну простую-простую, тайну, робость и тишину, тайну хрупкую и босую, — дайте тайну, хотя бы одну!» Душевные стихи!