— Последнее предложение всячески поддерживаю: пора отдыхать, — подхватил майор Трошин, появляясь в палатке. — Но для начала делаю вам выговор, отцы-командиры, за то, что не были на беседе. Стоило бы поприсутствовать. Председатель здешнего колхоза — умнейший дядька, бывший фронтовик, полный кавалер орденов Славы! Рассказывал, как воевал, как его колхоз живет. Артиллеристы про усталость забыли. Тут таких овец разводят — шерсть до земли! Арбузов и дынь по два урожая снимают. Кстати, привез председатель для пробы целую машину. Наши гвардейцы десерт этот умяли — будь здоров! Практически оценили. А вы оторвались от масс, как будто не они завтра утром перевал будут штурмовать.
— Виноват, каюсь, — серьезно повинился майор Глушков, не отрываясь от работы.
— То-то, что виноваты, — улыбнулся Трошин. — Учтите на будущее. Ну-с, а теперь ужинать — и на покой. И чтобы никаких возражений! Кстати, там для вас пару арбузов оставили.
Антоненко хотел возразить — что-то не то, на его взгляд, делал замполит: учения есть учения, ни к чему в это время встречи с местным населением. Закончится все — другое дело. Но промолчал, помня поражения в предыдущих спорах. И правильно сделал. У Трошина уже был разговор на эту тему в свое время с подполковником Савельевым. Он тогда легко доказал, что наступательный дух солдат поднимается не только беседами об агрессивной сущности капитализма, но и встречами с теми, кого они учатся защищать. И не после учений, а до и в ходе их, если представляется возможность делать это. Савельев, поразмыслив, согласился. Вспыхни снова спор, майор Антоненко опять оказался бы против двух оппонентов.
Офицеры послушно сложили карты, сдали их секретчику и отправились в столовую. Трошин придержал майора Антоненко за локоть у выхода:
— Василий Тихонович, вам привет от вашей жены. Я звонил домой, когда за председателем ездил. Все у ваших в порядке, не волнуйтесь за них. Перед отъездом на учения я попросил свою Нину, чтобы она взяла шефство над вашей женой и малышкой. И они живут пока у нас.
Антоненко растерялся, на мгновение лишился своей тщательно оберегаемой солидности, и стало видно, как он еще молод. Майор успел подумать, что вовремя прикусил язык, не стал доказывать ненужность встреч на учениях. Он всерьез был растроган чуткостью вечно занятого и везде успевающего замполита. По части заботы Трошин с Савельевым сильны, ничего не скажешь.
— Спасибо, Иван Кириллович, — горячо поблагодарил он. — Право, не стоило беспокоиться. Вика у меня привычная. А вашей жене только лишние хлопоты.
— Вы уж это бросьте, пожалуйста, вот что я вам скажу, — строго возразил майор Трошин, пряча смущение. Он не ожидал, что Антоненко так тронет эта малость. — Знаю, как ей с ребенком в гостинице привычно. И никаких хлопот они моей жене не доставили. Ну, будет на эту тему. Давайте поговорим о чем-нибудь другом…
Савельев уже лежал на своей раскладушке, когда Трошин и Антоненко пришли в спальную палатку. «Вот уже и секреты у них появились, — опять толкнулась ревнивая мысль. — Понемногу становлюсь лишним». Но эта мысль, к удивлению Савельева, не принесла знакомой горечи. За два последних дня он, кажется, начал смиряться с тем, что уходит на пенсию. Да и преемник все больше нравился ему. Может, потому, что споров уже не затевает — больше слушает и на ус наматывает?
Эти раздумья невозможно было продолжать до бесконечности, и подполковник Савельев вернулся к тому, что его больше всего сейчас тревожило. Ему не давал покоя предстоящий утром бой. Он очень огорчился, когда узнал, что кушнаревская задумка не удалась. Ведь тогда бы не пришлось брать этот злополучный перевал. Еще с прошлого раза он, наверное, каждую складочку, каждый бугорок на этих сопках изучил и запомнил. Но где-то в глубине души сидел страх перед тем, что он увидит завтра. И, пытаясь прогнать тревогу, Савельев невесело подтрунивал над собой: ожегся на молоке, а теперь воды боится.
Но страх не уходил, и вернулась боль, мягко сжимающая сердце своей безжалостной лапой. Она не давала уснуть, заставляла думать, каким ключом открывать вход на перевал. Не случится ли так, как зимой? Нет, теперь-то снарядов у него должно хватить, удалось сэкономить. Но только ли в этом был его просчет? А может, еще в чем?
Хотя зачем он себя терзает? Завтра, возможно, другая обстановка будет. Вся загвоздка-то в ней! Случай такого расположения обороны, какое было зимой, редко встречается. Конечно, «противнику» тогда ничего иного и не оставалось делать. Сил у него было недостаточно, чтобы создать мощные опорные пункты, вот он и насадил отделения на сопочках, как в ложах амфитеатра. А попробуй-ка выковырни их оттуда, накрой на такой площади! А не накроешь — оживут они после огневой подготовки, и полк не пройдет. Нет, тут одним дивизионом ничего не сделаешь. Ладно, будем надеяться на лучшее…