Глушков даром времени не терял: пока оба командира находились на КП полка, он определил местоположение огневых позиций взводов, направление их стрельбы и цели, которые будут поражаться с закрытых и открытых позиций. Все это офицеры старательно перенесли на свои рабочие карты. Слушая его, майор Антоненко похвалил про себя начальника штаба — оперативно работает. Если и в батареях сумеют так же четко выполнить его план, он уже сейчас может гарантировать отличную оценку.
Савельев сидел с безразличным видом, но ни Антоненко, ни начштаба это не вводило в заблуждение. Он выдал себя, когда, окинув взглядом присутствующих, проверил их реакцию на замысел нового командира — это заметил майор Глушков. А майор Антоненко, украдкой скосив глаза, увидел на листке бумаги, лежащей перед Савельевым, план расположения взводов, стрелки, проведенные к трем сопкам, а через весь чертеж сбоку был нарисован огромный вопросительный знак. «Все-таки еще не верит подполковник, — подумал он. — Ну и ладно. Мы докажем свою правоту».
Возбужденно переговариваясь, офицеры покинули палатку, а новый командир дивизиона и майор Глушков засели за работу.
— Василий Тихонович, меня уж безработным не оставляйте, — произнес молчавший до сих пор Савельев.
— Ох, извините, Алфей Афанасьевич! — вскочил, опрокинув табуретку, майор Антоненко. — Сам не догадался предложить. Вот, возьмите на себя взводы, стреляющие прямой наводкой.
— Я-то возьму, с удовольствием. А только зря вы это затеваете, Василий Тихонович. Выведут их из «боя» «южные» раньше, чем они пару выстрелов сделают, — ворчливо заметил Савельев.
— Ничего, — успокоил майор Антоненко, — все будет в порядке.
И в палатке установилась рабочая тишина. Спорить командирам, бывшему и новому, было некогда. Майор Антоненко еще раз мысленно поблагодарил начальника штаба за его вчерашнюю предусмотрительность — готовая таблица перепада высот сейчас очень ускоряла им дело — и углубился в расчеты.
А в это время расчеты орудий, выделенных на прямую наводку, уже выкатывали вручную гаубицы поближе к огневым позициям. Использовать тягачи перед самым передним краем было опасно — это могло привлечь внимание «противника». Благо еще, что местность здесь была покрыта густым кустарником, позволяла передвигаться без опаски.
Расчет сержанта Нестеровича дружно тянул за сведенные станины свое орудие под недовольное ворчание Ляпунова:
— Возились до полночи, кончали окоп, а теперь опять упирайся, как вол. Тоже мне тягач нашли — гвардии рядовой Ляпунов! Степа, не я тебе говорил: не спеши выполнять приказание, ибо новое дадут?
— Тебе бы только языком ляпать, — ответил ему, покряхтывая от усилия, Новоселов. — В полном соответствии с фамилией.
— Нет, ты на личности не переходи. Мы когда про нового батю говорили, ты что сказал, ну-ка вспомни? Что «не с дула будем гаубицу заряжать», так? А это что, по-твоему? Это когда же мы огневую подготовку прямой наводкой вели?
— Не вели, так будем, Ляпунов! — одернул его сержант Нестерович. — А приказ командира дивизиона нечего обсуждать.
— Оно конечно, наше дело маленькое: прикажут — сделаем, — печально согласился Ляпунов. — А только в живых походить еще хочется. «Южные» же нам ка-ак дадут, так все мы и ляжем! А меня там Лидочка ждет.
— С тобой, Ляпунов, не заскучаешь, — засмеявшись, сказал Нестерович. — Хочешь живым ходить — крутись у орудия быстрее. Поразим свои цели и перейдем на запасную. Чего тут сложного?
Новоселов вновь ухватился за станину.
— Давайте, братцы, работы еще по горло. Потащили, — сказал он, и артиллеристы расчета покатили орудие вперед, облепив его со всех сторон, как муравьи.
Новоселов торопился не только потому, что у него в этой стрельбе и в самом деле хватало работы. Ему хотелось на прощание не подвести батю, порадовать хорошей стрельбой за его доброту и заботу. А второй, не менее важной причиной спешки было Ольгино письмо. Он хотел, чтобы учения прошли не только хорошо, но и как можно быстрее. Каждая минута промедления неосознанно воспринималась Новоселовым, как отдаление предстоящего свидания с Ольгой.
— Вот кому ни забот, ни хлопот, так это нашему Новоселову, — угадал его мысли Ляпунов. — Разрешили бы — без тягача с гаубицей на прицепе помчался, бы к своей ненаглядной.
— Ну и язык у тебя, Ляпунов, — вступился за Новоселова Лебедев. — Прямо без костей, но с иголками.
— Молчу, молчу, — заверил его Ляпунов. — Своего же счастья не понимаете: у вас в расчете есть человек, который вам соскучиться не дает, а вы его травите. Уволюсь — еще пожалеете.