Довольно скоро это занятие наскучило ему: местные невзрачные ландшафты, бесконечные однообразные песчаные дюны, далеко на горизонте как бы плавающие на воздушных голубых подушках, не могли долго привлекать его внимание.
И где-то с трети пути майор Антоненко начал сожалеть, что согласился поехать на эти учения. В любом случае он имел полное право отказаться. Ведь он прибыл ночным поездом, толком не выспался, не получил облегченного обмундирования — прямо с корабля на бал. Можно подумать, не учения, а всамделишная война! Спрашивается, какой толк от этой поездки? Добро бы принял дивизион — тогда куда бы ни шло. А то, как сказал командир дивизии, его задача — присматриваться, как действует в пустыне и горах подполковник Савельев. Изучать специфику управления огнем на опыте старого командира. Во-первых, если он такой опытный, то зачем его увольняют из армии? А во-вторых, знает он таких вот опытных с их дешевыми приемчиками. На стажировке видел одного: фуражку на лоб надвинет, глаз прищурит, на цель посмотрит и выдает на огневую позицию команду — точнее невозможно. Думал, никто не догадывается, что у него по краю козырька специально тысячные деления нанесены. Стариковские штучки-фокусы! И Савельев, верно, что-нибудь в этом роде приготовил — перед ним щегольнуть…
А может, он здесь, чтобы научиться работе с людьми, как советовал генерал? Ну, во-первых, за три дня учений ничего не увидишь. И во-вторых, сам не маленький. Не из школы в академию поступал. Успел батареей покомандовать. Старшего лейтенанта досрочно получил, — значит, неплохо справлялся? Конечно, всяко бывало. Случались и неувязки, не без этого. Ну так сам же в них и виноват. Наука ведь несложная: за всем глаз, и пожестче дисциплина. Все случаи жизни, уставами расписаны, вот и выполняй. И вся педагогика. Антимонии всякие некогда разводить — мне за два года солдата, артиллериста грамотного сделать надо. Какие уж тут откровения могут быть у Савельева? Да и нужны ли они, еще вопрос!..
Антоненко отдавал себе отчет в том, что его рассуждения — плод плохого настроения, вызванного этой непривычной для него одуряющей жарой и духотой, этой теснотищей. И конечно же напутствием Вики, когда его вызвали по тревоге из гостиницы. По-своему, разумеется, она права: в день приезда муж оставляет ее одну с малышкой на руках в гостинице, среди незнакомых людей. А она и так простить не может его за то, что он, имея право выбора как отличник, напросился при распределении в этот богом забытый край — к черту на кулички, как она говорила. Дескать, видали, какой сознательный выискался!
Пока на скорую руку собирался, много обидного пришлось выслушать от нее. Даже пообещала, что уедет к матери, пока он «на своих учениях раскатывает». С нее станется, чего доброго! Вот и воюй, когда у тебя тыл такой шаткий. Он вспомнил сердитое лицо Вики — тонкие брови сломлены, уголки губ дрожат от обиды, вот-вот расплачется, но в глазах нет слез. Самолюбивая очень, слабости не покажет. Всю жизнь в большом городе жила, а он возьми да и увези ее в пустыню. Обманул, получилось. Она рассчитывала, что муж, если не в адъюнктуру поступит, то хоть город приличный выберет. Интересно, а как насчет «рая в шалаше», любви? М-да, не место здесь для анализа чувств. Но все равно настроение уже испорчено.
А ведь поначалу он обрадовался вызову посыльного: как хорошо, думал, что с корабля на бал, что с первого дня может показать себя. Выбор места службы совпадал с темой его диплома, в котором он разрабатывал принципы управления огнем дивизиона в горах и пустынях при современных методах ведения войны. И сейчас ему хотелось убедиться на практике в своей правоте, понаблюдать, как в таких условиях работает Савельев. Как ни крути, что там на него ни наговаривай насчет «стариковских штучек-фокусов», а подполковник все же полтора десятка лет здесь служит. Есть, наверное, что перенять у него — практика большая.
Так что, при всем своем недовольстве, Антоненко внимательно присматривался к дивизиону. И успел уже заметить спокойную деловитость, какую-то особую, как ему показалось, подчеркнутую дисциплину солдат. В его батарее построение колонны не обходилось без беготни и шума, уже на этом этапе учения он срывал голос до хрипоты, беспокоясь за то, чтобы на марше ничего не случилось. А здесь никому и ничего не приходилось напоминать. Савельев отдал команду — и через несколько минут тронулись в путь. Разве что во второй батарее он видел излишнюю на общем фоне суету: чернявый комбат сам носился между машинами, проверял сцепку орудий, отпущены ли рессоры на них, еще какие-то мелочи. Антоненко вряд ли обратил бы на это внимание (сам в бытность командиром батареи так поступал), если бы у других не было по-иному: командиры орудий доложили о готовности взводным, они — комбатам, те — Савельеву, и — «По машинам!». Однако старший лейтенант запомнился своим усердием — так надежнее, когда лично убедился, что у тебя в батарее полный порядок. Как говорится, доверяй, но проверяй, чтоб потом глазами не хлопать.