— Только двоих. Молодую женщину натурщицу не помню ее имени, и человека, который, по словам Шеффи, покупает картины. Его фамилия Бронштейн.
— Вы не упомянули Филиппа Кампфа.
Миган подался вперед и опустил на стол кулак.
— И не собираюсь. Никогда его не видел.
— А что бы вы сказали, если бы я заявил, что вас видели вместе?
— Я бы сказал, что вы гнусный лжец! — Его глаза еще больше покраснели. — У меня и так хватает забот, а тут вы обвиняете в убийстве совершенно незнакомого человека, а потом приводите собаку и заставляете ее гладить!
Я соболезнующе кивнул.
— Что поделаешь мистер Миган. Не вы первый, не вы последний, кто против своей воли оказывается замешанным в преступлении. — Я закрыл книжку и положил ее в карман. — Прошу никуда не уезжать Вы можете снова понадобиться.
Когда я поднимался на верхний этаж, стрелки моих часов показывали двадцать восемь минут одиннадцатого.
— Понимаю: при данных обстоятельствах жаловаться на то, что меня отрывают от работы, бесполезно, — сказал Росс Шеффи, указывая мне на стул и садясь напротив.
— Только не слишком долго, — попросил он.
— Необходимо прояснить некоторые моменты, — начал я. — Конечно то, что Ричард Миган приехал в город в поисках жены и снял здесь квартиру за девять дней до убийства Кампфа, может оказаться простым совпадением, хотя над таким совпадением стоит задуматься. Честно говоря, мистер Шеффи, есть люди, — и я среди них, — которым трудно поверить, будто вы не в состоянии вспомнить, кто позировал вам для большой картины.
Шеффи улыбнулся.
— Вы думаете, я лгу.
— Я этого не утверждаю.
— Но, разумеется, так считаете. — Он пожал плечами. — С какой целью? Какой тайный замысел я вынашиваю?
— Не знаю. Вы сказали Мигану, что попробуете помочь ему разыскать жену.
— Он ужасно действовал мне на нервы.
— Стоило немного пошевелиться, лишь бы избавиться от докучливого посетителя? Ну и что же вы сделали?
— Я объяснял в своем письменном заявлении, больше мне добавить нечего… Пытался вспомнить. Один из ваших коллег посоветовал съездить в Питтсбург и взглянуть на картину, чтобы освежить память. По-моему, это смешно.
— Послушайте мистер Шеффи, — сказал я проникновенно — вся эта история дурно пахнет. Вы живущие здесь многое знаете друг о друге, но о чем-то связанном с Кампфом, похоже умалчиваете. Я не ожидаю, что человек подобный вам станет копаться в грязи, но, так или иначе, вся грязь, связанная с убийством, неминуемо выплывет наружу. Если вы пытаетесь что-то скрыть это не самая умная линия поведения.
— Ого, целая речь, — он опять улыбнулся.
— Спасибо. Теперь ваша очередь.
— Я не столь красноречив. — Шеффи покачал головой. — Нет, вряд ли я вам чем-нибудь смогу помочь. Не скажу, что не сталкиваюсь с грязью, это было бы неправдой. Но с тем, что вас интересует, нет. Вы знаете мое мнение о Кампфе. В некотором отношении им можно было восхищаться, однако и недостатков у него хватало. Примерно то же самое я бы сказал и о Таленто, Аланда знаю лишь поверхностно. С Миганом едва знаком. И даже не догадываюсь, зачем кому-то из них убивать Филиппа Кампфа. Если вы ожидаете…
Зазвонил телефон Шеффи подошел к столику у дивана и поднял трубку. Раза два он повторил «да», затем сказал.
— Но один из ваших людей у меня. Не знаю, не спрашивал. Возможно. Хорошо, к прокурору.
Он повесил трубку и повернулся ко мне. Я поднялся и заговорил первым:
— Итак, вас вызывают к прокурору. Им лишь бы тянуть волокиту да соблюдать формальности, никогда не дадут полиции спокойно работать…
И скромно удалился.
К счастью, такси оказалось на месте; его пассажир любовался окрестностями. Черныш обрадовано ткнулся мордой мне в колени. Счетчик набил шесть долларов, но я не стал брать сдачу с десятки: если уж Вульф заставляет меня расследовать убийство из-за своего увлечения собакой, пускай расплачивается за удовольствие.
Когда мы вошли в кабинет, пес полез к Вульфу без всяких колебаний, смело и уверенно. Это доказывало, что вчера, во время моего отсутствия, шеф искал к нему ходы. Возможно, подкормил или даже погладил. Мне в голову пришли кое-какие мысли, но я предпочел оставить их при себе.
— Ну? — буркнул Вульф.
Я доложил. Ситуация требовала полного и детального отчета, и я вкалывал изо всех сил, пока Вульф, закрыв глаза, блаженствовал в своем любимом кресле. Вопросов не последовало; вместо этого он открыл глаза и начал: — Необходимо…
— Минуточку. По-моему такой тяжелой работой я заслужил право высказать идею: необходимо связаться с галереей в Питтсбурге, где выставлялась картина Шеффи.
— Это выстрел наугад!
— Все равно.
Я потянулся к телефону и через каких-то четверть часа, переговорив с тремя разными людьми, узнал все, что мне было нужно.
— Выставка кончилась неделю назад. В Питтсбург ехать не придется — картина приобретена мистером Германом Бронштейном из Нью-Йорка. Адреса не дали.
— Телефонную книгу.
Я уже листал страницы.
— Вот. Герман только один.
— Звони.
— Пожалуй, не стоит. Это может занять весь день. Почему бы мне не подъехать? Картина наверняка там, и, если я не сумею взглянуть на нее, можете меня уволить. Я все равно подумываю об отставке.
Разумеется, Вульф был не в восторге — это же моя идея! — но все же сдался. Немного поразмыслив, я спустился вниз, достал сумку с камерой и перекинул ее через плечо.
Такси привезло меня не к дому, а ко дворцу с неизбежным швейцаром, мимо которого я прошел, не поднимая глаз.
— К Бронштеину, фотографировать, опаздываю, — пробормотал я, не замедляя шага, пересек роскошный холл, бросил лифтеру, по счастью оказавшемуся здесь, «Бронштейн», и мы поехали. Выйдя на двенадцатом этаже я уверенно двинулся направо, полагаясь на свое везение.
Дверь открыл великан женского пола в переднике. Через пару минут вышла высокая почтенная дама с благообразным лицом и осведомилась, что мне угодно. Я извинился за беспокойство и пообещал свою величайшую признательность, если мне позволят сделать снимок картины, недавно экспонировавшейся в Питтсбурге, а ныне принадлежащей мистеру Бронштейну. Мои клиент — питтсбургский меценат — увы упустил возможность лицезреть ее в подлиннике. Дама поинтересовалась именем и адресом моего клиента, которые я без запинки продиктовал, и провела меня в комнату, размером чуть поменьше концертного зала.
То была чудная картина. Я почему-то ожидал увидеть «кобылиц» голыми, но они оказались при полном параде. Я сделал несколько снимков под разными ракурсами, со вспышками и тому подобной дребеденью, стараясь выглядеть и действовать профессионально. Затем тепло поблагодарил даму от имени клиента, пообещал прислать парочку фотографии и ретировался.
На улице я зашел в первую попавшуюся аптеку и набрал номер.
— Да? Кого вам надо? — раздался голос Вульфа.
— Вас, — признался я. — Только что видел картину. Она искрится красками и жизнью: кажется под теплой кожей пульсирует кровь. Очень выразительные тени, плавно переходящие друг в друга. Обращает на себя внимание…
— Заткнись! Да или нет?
— Да. Вы уже встречались с миссис Миган. Желаете снова увидеть ее?
— Да. Тащи.
— Есть, сэр.
Адрес был у меня выписан заранее. Я покинул аптеку и остановил такси…
В этом старом кирпичном доме не существовало проблемы швейцара, но пробраться внутрь оказалось сложнее. В ответ на нажатие кнопки с табличкой «Джуэль Джонс» из динамика проскрипел голос:
— Да?
— Мисс Джонс?
— Кто это?
— Арчи Гудвин. Нельзя ли вас повидать?
— Чего вам надо?
— Впустите, я объясню.
— Нет, говорите сейчас.
— Дело сугубо конфиденциальное. Если не верите, я могу привести Ричарда Мигана, он подтвердит.
Послышалось сдавленное восклицание.
— Но я же сказала вам, что не знаю Мигана.
— Зря стараетесь. Я только что видел шедевр изобразительного искусства. «Три кобылицы на пастбище». Впустите меня.
Раздалось кликанье, и дверь открылась. Я пересек маленький вестибюль, вошел в лифт и нажал на кнопку пятого этажа. Мисс Джонс ждала меня на пороге в более чем легкомысленном неглиже. Она начала что-то тараторить, но я невежливо прервал ее.