Парень с автоматом повернулся и приподнялся на одно колено, чтобы обстрелять фургончик, когда сразу две пули, выпущенные из «люгера», раздробили ему череп. Он замертво рухнул на утоптанную землю.
Стив Леоне убегал на карачках, решив укрыться за автомобилем от «люгера» Каджиано. Он успел добраться до тротуара, прежде чем Фрэнк вогнала ему в спину две пули и заставил распластаться на мостовой. По инерции он ещё проскользнул вперед, но уже безжизненное тело споткнулось о край тротуара и свалилось в придорожную канаву.
Звуки оживленной перестрелки не могли не донестись до ресторана, расположенного напротив владений Дитриха.
— Угодили-таки в западню, — буркнул Сатро.
Он поспешно развернулся и стал пробираться через кухню.
Люди Фогеля поспешили следом. Тип с автоматом впохыхах забыл про чемоданчик.
Среди отбросов на заднем дворе их поджидал Тони Белл с двумя отличными стрелками — Горбуном и Тенью. Оружие они держали наготове. Однако Сатро со своими громилами выскочили так стремительно, что успели оказаться снаружи, прежде чем Тони успел левой рукой включить фонарь.
Сатро не раздумывал ни секунды — реакция была чисто инстинктивной. Он бросился на землю и, завалившись набок, начал стрелять в источник света. Пуля выбила фонарик из руки Тони, рикошетировала книзу и вошла ему в живот.
Теперь стреляли все подряд во все, что двигалось. Однако Горбун с Тенью знали, в какую сторону вести огонь, а Сатро и бандитам Фогеля оставалось только догадываться. Громила, находившийся от Сатро слева, отступил назад и прижался к стене. Во мраке ночи скрещивались трассы пуль. Одна из них на поймала человека Фогеля, на миг пришпилила его к стене, и тут же тело безжизненно сползло на землю.
Второй громила давил на спусковой крючок автомата, когда в него угодили две пули: одна — в грудь, другая — в горло. Он был уже почти что мертв, когда упал. И, тем не менее, не переставал поливать все вокруг очередями. Его автомат извергал яростный град пуль, которые вдребезги разносили пустые бутылки и с ужасным грохотом решетили мусорные ящики. Опрокинутые урны катались по земле, громоздясь у деревянного забора. Это вынудило Горбуна и Тень распластаться на земле и отползти в поисках укрытия.
Сатро воспользовался этим, чтобы вскочить и скрыться в ресторане. Когда он пробежал через кухню и огибал стойку бара, позади во дворе воцарилась жуткая тишина — палец мертвого бандита перестал давить на спусковой крючок. Сатро со всех ног промчался через зал и выскочил на улицу.
К тому времени, когда там появились Горбун с Тенью, Сатро и след простыл.
У шестидесятипятилетнего дона Альдо руки и ноги были непропорционально коротки по отношению к чрезвычайно длинному туловищу. Когда-то это тело двигали могучие мускулы, однако теперь оно обросло жирком и одряхлело. Черты его, некогда жесткие, теперь выглядели как бы затушеванными, смягченными — из-за складок дряблой, обрюзгшей плоти. Абсолютно лысый череп блестел так, точно его специально начистили до блеска.
Но когда кто-нибудь встречался с неподвижным взглядом его черных глаз, взглядом, совершенно лишенным выражения, человек моментально забывал про все остальное.
Сейчас этот взгляд буравил дверь больничной операционной; дон Альдо ждал.
Это был взгляд убийцы, убийцы многоопытного, который начал заниматься своим ремеслом с самых юных лет, а начиная с тридцатилетнего возраста успел отдать приказ на физическое устранение ещё большего числа людей. Это был взгляд человека, готового отдать приказ о начале подлинной резни по всему штату, если только вердикт, который вынесут врачи за этой дверью, станет приговором.
Дон Альдо напряженно застыл на скамье в больничном коридоре. Рядом с ним нетерпеливо ерзал Фрэнк. Марио и Торелли, два гангстера, много лет состоявшие на службе дона Альдо, подпирали стены по обе стороны скамьи. За эти годы они стали так похожи, что их можно было принять за близнецов: оба были коренастые и коротконогие, с тяжелыми челюстями и непроницаемыми лицами.
Четыре человека маялись в ожидании уже ночь напролет. Это совершенно вывело Фрэнка из себя.
— Это же полнейший идиотизм — так здесь торчать, — ворчливо выговаривал он отцу. — Не вижу, что для Тони от этого изменится. Ты можешь оставаться здесь и ждать, а я тем временем буду действовать.
— Ты и без того уже предостаточно наделал, даже не спросив моего согласия, — прорычал дон Альдо, не отводя взора от двери операционной. — Что Тони сейчас там, это отчасти и твоя вина.
— Но я не мог оставить это и ничего не делать. Все так и было, черт возьми! Но они заявились к нам с оружием!..
— И когда ты вмешался, дела приняли ещё худший оборот. Значит, так. Начиная с этой минуты обо всем спрашивать у меня, даже когда захочешь пойти отлить. Ты знаешь, что сказал мне Вастола?
(Вастола был представителем общенациональной комиссии мафии, и из Нью-Йорка он звонил как человек, которого комиссия наделила чрезвычайными полномочиями).
— Он звонил и Максу Виджиланте, чтобы сказать ему то же самое. Ситуация должна оставаться такой, какова она есть. Никто отныне не пошевелит и пальцем, пока он с нами не поговорит. А он сейчас летит сюда.
— Вастола — человек не здешний, — продолжал настаивать Фрэнк. — Он не в курсе, как тут идут дела.
— Он выслушает всех, прежде чем примет решение.
— И каким бы оно ни было, ты в лепешку разобьешься, но подчинишься, да?
Дон Альдо кивнул, затем тихо добавил:
— Если только Тони выживет.
Начинало светать, когда из операционной появился, наконец, доктор Гамильтон — бледный и ещё более нервный, чем обычно.
— Тони будет переведут в реанимацию, — сообщил он дону Альдо. — У него неплохие шансы выкарабкаться.
Дон Альдо продолжал мерять доктора с ног до головы своим пристальным и непроницаемым взглядом, лицо его при этом оставалось бесстрастным. Недвижно продолжал он сидеть на скамье; лишь ладони, лежавшие на коленях, стали медленно сжиматься в кулаки.
— Это твое мнение. А понтер? Что говорит он?
«Понтером» был главный хирург больницы, которого вытащили из постели, чтобы он извлек из живота Тони пулю и зашил рану.
— Я только передаю его мнение. Он считает, что у Тони хорошие шансы.
— А что это значит? Пятьдесят процентов? Шестьдесят? Сколько?
Доктор Гамильтон покачал головой.
— Сейчас ещё слишком рано говорить об этом. Возможно, я смогу ответить точнее через двадцать четыре часа, когда уже будет возможность понаблюдать, как его организм перенес шок и большую потерю крови.
— Я могу его видеть? — спросил дон Альдо.
— Нет. Пока ещё нет. Почему бы вам не уехать домой? Я обещаю, как только появятся новости, сразу сообщу.
Дон Альдо долго раздумывал, потом кивнул и встал.
— Ладно. Я буду ждать звонка. Никуда отсюда ни шагу, пока не будет новостей.
Доктор Гамильтон собрался было возразить, но, встретив жесткий взгляд дона Альдо, промолчал. Он словно врос ногами в пол и смотрел вслед уходившим.
У входа в больницу стоял ожидавший их лимузин. Дон Альдо открыл заднюю дверцу и знаком велел Фрэнку сесть в машину:
— Ты вернешься домой со мной вместе. У меня нет ни малейшего желания, чтобы ты снова взялся за свое.
— По крайней мере, я мог бы принять кое-какие меры предосторожности, — заметил Фрэнк. — На всякий случай.
— Нет. Абсолютно ничего, — категоричным тоном отрезал дон Альдо. — Ты будешь вести себя тише воды. До тех пор, пока не станет известно, что с Тони. Все ждут прилета Вастолы, чтобы обсудить с ним ситуацию. До тех пор остается набраться терпения.
Затем он вновь добавил:
— Если только Тони не умрет.
Поскольку накануне Макс Виджиланте лег спать поздно, в полдень он был ещё в пижаме и домашнем халате. Дон завтракал в столовой, в своих апартаментах. Вастола, представитель верховной комиссии мафии, маленькими глотками пил кофе и пытался урезонить собеседника. Однако Виджиланте был в неподходящем настроении.