Командование принимало срочные меры для укрепления нашей обороны. В район боев быстро подходили части и соединения 64-й армии. На рубеж северо-западнее Клетской срочно перебросили нашу 21-ю армию. Ее дивизии развернулись на левом берегу Дона от Серафимовича до Клетской. Перед армией была поставлена такая задача: воспрепятствовать попыткам обхода 62-й армии с севера, отвлечь на себя часть вражеских сил, непрерывно угрожать левому флангу немецко-фашистских войск.
Тем временем гитлеровцы, подтянув свежие соединения, 23 июля вновь перешли в наступление против правофланговых дивизий 62-й армии, а 25 июля нанесли удар и южнее, по соединениям 64-й армии. Фашистам ценой больших потерь удалось прорваться к Каменскому, севернее Калача-на-Дону. Создалась реальная угроза окружения наших войск, оборонявшихся в большой излучине Дона, захвата противником переправ через реку.
Командование Сталинградского фронта решило нанести контрудары по вклинившейся вражеской группировке силами двух танковых армий смешанного состава, которые формировались на левом берегу Дона. Они включали в себя измотанные в предшествующих боях части. Однако иного выхода не было. Привлекалась также часть сил 21, 62, 24-й армий, 8-я воздушная армия, авиация дальнего действия. 1-я танковая армия ударила по врагу из района южнее Калача-на-Дону. Части 4-й танковой армии перешли к активным боевым действиям двумя днями позже. Они атаковали противника с северо-востока.
Разгромить гитлеровские войска, прорвавшиеся к Дону, не удалось, но замысел врага был сорван. Советские войска отошли на левый берег Дона, заняли оборону на внешнем обводе Сталинграда и остановили гитлеровцев.
Через несколько дней после этого совещания полк вступил в бой. Части 304-й стрелковой дивизии защищали город Серафимович. На южной и западной окраинах его не прекращались жаркие схватки с врагом. Один из артиллерийских дивизионов, которым командовал майор Н. Г. Кувшинов, занял огневые позиции на плацдарме в пойме между Доном и Серафимовичем. Два других оставались на левом берегу и вели огонь по гитлеровцам отсюда.
Бывая в дивизионах, я часто был свидетелем таких сцен.
— В балке, что левее высоты 115,5, накапливается пехота противника, — докладывали с наблюдательного пункта, расположенного в одном из наших стрелковых батальонов. — Дайте огня.
Звучали четкие команды, гремели орудийные залпы. Через несколько минут в трубке слышалось:
— Хорошо накрыли! Спасибо! Теперь пусть атакуют, если осталось чем.
Новая материальная часть действовала безотказно. Боеприпасов тоже хватало. Соответственно и настроение у бойцов и командиров было хорошее. Но главным образом, думается, потому, что мы прочно стояли на месте. Пока еще, к сожалению, не наступали, но и об отходе даже мыслей не было. А это уже многое значило.
Именно в эти дни нам объявили приказ № 227 от 28 июля 1942 года Народного комиссара обороны. Собрать людей в штабе полка или каком-нибудь из дивизионов не представлялось возможным. Личный состав находился на огневых позициях и наблюдательных пунктах. Поэтому подполковник В. А. Холин и полковой комиссар К. И. Тарасов лично побывали во всех подразделениях. Зачитывая приказ, они разъясняли его содержание и глубокий смысл каждому военнослужащему.
Приказ этот, на мой взгляд, может служить примером документа огромной мобилизующей силы. В нем прямо и открыто говорилось о тяжелом, исключительно опасном положении, о причинах нашего отступления, о крайней необходимости любой ценой остановить и разгромить врага, о беспощадной борьбе с трусами и паникерами. «Отныне железным законом дисциплины для каждого командира, красноармейца, политработника должно являться требование — ни шагу назад без приказа высшего командования…»[1]
И сегодня нельзя без волнения читать эти скупые, наполненные глубочайшим содержанием и смыслом строки. А тогда, на фронте, приказ Народного комиссара обороны СССР прозвучал для нас как тревожный набат. Мы услышали голос Коммунистической партии, голос матери-Родины, обращенный к своим сыновьям. Слушая его, многие бойцы плакали, и никто не стыдился, не вытирал этих слез. Стыдились другого: ведь это мы, отступая от западных границ, дошли до берегов Дона. На нас лежит вина за то, что случилось.
В те памятные дни я неоднократно выезжал в подразделения полка для решения текущих вопросов. И до сих пор помню, какое огромное воздействие оказал приказ Наркома на красноармейцев, сержантов, командиров. Что-то новое появилось в их взглядах — твердость, какая-то уверенность. О будущем говорили мало, но и без слов было понятно, что они занимают тот священный рубеж, на котором останутся живыми или мертвыми, с которого есть только один путь — вперед.