— Поддержим. А одна батарея прямо с тобой пойдет на тот берег.
— Лед слабенький, — усомнился Баланко. — Мы, правда, тальника заготовили, доски, щиты есть…
— Для пушек саперы к утру обещали понтоны подтянуть.
— Оцэ добрэ! — заулыбался Баланко.
По согласованию с командиром полка я остался на наблюдательном пункте, расположенном почти на самом берегу Дона.
— С одним условием, — предупредил Вениамин Александрович, — на рожон не лезть. Возможно, видимость утром будет неважная, но и мне без начальника штаба оставаться не с руки. Так что без всяких там фокусов.
Ночь прошла без сна. На новый НП тянули связь. В штабе заканчивались последние расчеты. Казалось, только что начало темнеть, а уже вновь светлел небосклон, одна за другой гасли звезды. Неподалеку слышался гул тягачей. Оставив орудия на огневых позициях, они уходили в укрытия.
На рассвете началась артиллерийская подготовка. В стереотрубу было хорошо видно, как хутор Вертячий, на окраине которого оборонялись гитлеровцы, заволокло дымом. Тем временем бойцы капитана Баланко уже спустились на лед. У берега он еще кое-как держал людей. Потом в ход пошли связки тальника. И тем не менее было видно, как по ледяной ленте разбегались трещины, как сквозь них фонтанчиками бьет вода, быстро растекаясь поверху, образуя на льду целые озера.
Медленно продвигались вперед и понтоны с орудиями, выделенными для непосредственной поддержки пехоты. Взламывая хрупкий лед, они шли чуть в стороне, чтобы не мешать стрелкам, не портить и без того трудную «дорогу».
Спустя несколько минут поступает доклад о том, что батарея, переправлявшаяся одновременно с батальоном капитана Баланко, заняла огневую позицию. И как раз вовремя. Гитлеровцы, судя по всему, готовили контратаку. На окраине Вертячего показались пехота и танки, о чем я немедленно доложил на командный пункт полка.
— Живую силу постараемся накрыть отсюда, — услышал в телефонной трубке голос подполковника Холина. — Передайте Васильеву, пусть бьет прямой наводкой по танкам. У нас с ним связи пока нет.
Но командир батареи, не дожидаясь приказа, сам сориентировался в обстановке: ударил бронебойными. Над одним из танков сразу же заклубился дым. Второй, словно потеряв ориентировку, медленно закрутился на месте. Третий вдруг стал как-то значительно ниже, приземистей.
— Башню, башню сбили! — закричал кто-то из наблюдателей.
А батальоны 807-го и 812-го стрелковых полков уже подходили к окраинам Вертячего. К вечеру 27 ноября наши части освободили Лученское и Песковатку. Гитлеровцы обороняли Песковатку особенно упорно. Позже выяснилось, что там находилась танкоремонтная мастерская, в которой были почти готовые к бою танки. Через день и они могли бы встретить нас. На другой день разгорелся бой за Вертячий. Штурмовые отряды дивизий (в них вошли наши орудия, а также тайки) постепенно очистили этот укрепленный пункт от врага.
Потом начались затяжные, изнурительные бои. Дивизию перебрасывали то чуть северней, то чуть южней, но общее направление сохранялось прежним: на Сталинград. Мы шли к городу с северо-запада, все теснее сжимая кольцо окружения, расчленяя вражескую группировку на части.
Мне и сейчас очень часто вспоминаются эти два трудных месяца — декабрь 1942 года и январь 1943-го. Перелистываешь страницы своеобразной книги памяти — и порой становится немного обидно. Вот почему. Случается, смотришь какой-либо кинофильм о Сталинградской битве — и создается совершенно неправильное впечатление о том, что завершилась она окружением трехсоттысячной группировки гитлеровского фельдмаршала Паулюса. Мчатся, взметая белый снег, танки, бегут навстречу друг другу бойцы и командиры в добротных полушубках. Объятия, поцелуи, всеобщее ликование, крупным планом слезы радости на лице пожилого бойца. И уже гремит в динамиках победная музыка, появляется на экране подводящее черту слово «Конец».
А ведь до конца-то было еще очень далеко. Разве не было отчаянных попыток гитлеровцев пробиться на выручку окруженной 6-й немецкой армии? Они были. И немало сил и жертв потребовалось с нашей стороны, для того чтобы сорвать их. Я отнюдь не хочу принизить значение подвигов тех, кто оборонял Сталинград, кто замыкал кольцо окружения вокруг фашистской группировки. Но, поверьте, и те части, соединения, которым было приказано пленить или уничтожить фашистов, оказавшихся в котле, хлебнули лиха.
Гитлеровцы сопротивлялись отчаянно, цепляясь за каждый бугорок, каждую траншею. Их упорство подогревалось неоднократными обещаниями фюрера оказать окруженным помощь. И страх перед расплатой за совершенные злодеяния заставлял фашистов драться до последнего, особенно в начале завершающих боев. А кроме того, был еще целый ряд факторов, которые существенно затрудняли решение поставленных перед нами задач.