При воспоминании об убитых Валимир побледнел, руки его сжались сами собой, скулы свело судорогой.
-- Получается, они сначала молодежь? -- Виткас испугался.
-- Ненужную молодежь, ботаников, геологов... Потом за нас примутся. -- Валимир задумался, -- Странно, почему же меня-то не съели? Не это ли расстроило Благодетелей? -- он спохватился и пожаловался: -- Но не только тут опасность. У меня две беды! От меня жена ушла к другому...
-- От меня две ушли. Что мне теперь, размозжить себе голову? -- посочувствовал Виткас, осудив Валимира, который мог думать об этом в такую минуту. -- Нашел о чем переживать! -- досадливо отмахнулся он, о чем-то напряженно думая. -- Если я с ребятами поговорю, наверное, они мне поверят... Мы давно в горах, знаем, как тут люди гибнут... Зря ты порошок выкинул, -- расстроился он.
-- Не та жена -- которая первая, а та, которая крутит головой. Я полжизни от нее бегаю, а она именно мною и крутит. Представь, зачем-то на трон собралась себя усадить! Я как та Манька, за которой мы гонимся, только ее Благодетели уже на троне, а мои собираются стать царствующей четой, -- возмущенно с обидой произнес Валимир, закусив травинкой. Он махнул рукой в сторону лагеря. -- Крови у них там полно, если понадобится, достану, а носить ее в кармане, это, знаешь ли... может, они ее чувствуют.
-- Я надеюсь, хотя бы на этот раз ты шутишь? -- Виткас снова посмотрел на друга, как на сумасшедшего, но уже не безнадежного. -- Я имею в виду, твою жену...
-- Отнюдь, -- совершенно серьезно проговорил Валимир. -- Видишь ли, друг, -- Валимир обнял Виткаса за плечи и отвел его от ручья, развернув в сторону лагеря, -- жизнь у бессовестных людей такая беспокойная, что нам совестливым и не приснилось бы, не заночуй мы сегодня под святым деревом. Во-первых, здесь есть люди моих Благодетелей, а во-вторых, сюда мчит еще одна стая оборотней, но не за Манькой и Борзеевичем, а за мной. Оставаться в лагере на виду мне нельзя.
-- Эй, вы, чего не в лагере?! -- к ним неспешно приближались двое из вчерашних ночных оборотней.
-- Да друг у меня переживает, вчера брат под лавину угодил, -- сердито отозвался Валимир, сжимая Виткаса за локоть и загораживая собой, заметив, как тот набычился. -- Вы бы попросили поваров, пусть продпаек нам оставят. Что-то свалились вчера, как два бревна, на земле холодно, простыли оба. Нам бы подлечить себя чем-нибудь. Силы не те -- слабые.
-- Так у этого коньяк... -- проговорился один из оборотней, ткнув пальцем в Виткаса, и замолчал на полуслове.
-- А ты откуда знаешь? В сумку мою залазил? -- глухо спросил Виткас, недобро, ненавидяще сверкнув взглядом в сторону оборотня.
-- Так мы думали вы это... того... сбежали...
-- Что того? Что того? -- взревел Виткас.
Валимир с силой наступил ему на ногу, развернул к себе.
-- Успокойся! -- предостерег он, слегка ударив его по щеке. -- Люди беспокоились! Люди за нас переживали! -- он махнул оборотням рукой, отправляя их назад. -- Сбежали... Куда здесь можно сбежать? Слава Богу, крыша у меня на месте! Мы придем, приведу его в порядок и придем. Дайте человеку горем захлебнуться! У него ремиссия началась...
-- Ну-ну, -- оба оборотня, скривившись в усмешке, развернулись и направились в сторону лагеря.
-- А это кто, люди? -- поинтересовался Виткас, провожая их долгим взглядом.
-- Нет, вчерашние оборотни. При луне мы обязательно полюбуемся на них, вчера они мне лично пообещали... -- обнадежил Валимир, стараясь улыбнуться, но улыбка не получилась.
-- А как ты их видишь? -- сам не свои спросил Виткас, провожая оборотней долгим взглядом.
-- Сложно... сложно объяснить, надо не на человека смотреть, а перед ним... На лоб что ли... Смотришь-смотришь и хлоп, черте что начинает чудиться. Картинки такие есть, вроде бы хаос, а в глубине образ скрыт. Если на человека так же смотреть, то можно увидеть и услышать. У людей такой печати на лицах нет, а у них есть, -- кивнул он в сторону уходивших оборотней. -- И у меня есть, я еще один подвид -- проклятый. Лезут, лезут из меня вампиры и женушка моя... Только Проклятие у меня кривое, я о нем знаю. И не сам, а брата на себе несу. Но в том-то и дело, что брата, в полную силу работает -- мы с ним как две капли воды... Теперь хотят, чтобы я сам на голову свою сел и приказал себе умереть, а женушка лучом света засветилась бы в темном царстве. Вот бабка моя -- умела козюлю состроить. Ведьма она была -- экстрасенс по-научному. Сечешь? Я бы на раку пошел, если бы она нас с братом местами не поменяла, -- лицо у Валимира стало грустным. -- А брата довели. Довели и поняли -- не тот.
-- Ты че, жид? -- отстранился Виткас, осматривая Валимира с головы до ног.
-- Нет, целомудренная дева Мария... -- с иронией произнес Валимир. -- Думай, что говоришь! Жид от слова жить, смерд от слова смерть, жид -- это вампир и есть, а смерд -- проклятый. А ты -- горе луковое, потому что каждый день под мечом стоишь, а не уразумеешь. И слеп и глух и грех в себе носишь. А ты покайся, сын мой, и в ножки мои поклонись, или вот, к ручке приложись...
Виткас отстранился. Валимир усмехнулся.
-- Был у меня период в жизни... целый приход мне руку целовал. Проповедь читаю, а сам думаю: что за дребедень несу?! Крутишься, как уж на сковородке, и к каждому слову придумываешь боголепное объяснение. Обыкновенный проходимец, который умел глаз вырвать и без руки оставить. Выгода немалая, целая организация на пустом месте. Мешки не таскаешь, зарплата стабильная. И понеслась моча по трубам. Приходит человек и кается, и советы какие-то спрашивает... Как у Бога... А я Бога не слышу, не вижу, не понимаю, потому что Бог в моем представлении должен интеллектуальным быть, уметь все царства мира показать, обнять, защитить... И вот, приводят как-то ко мне одержимый бесом. Корчит его, голос из него идет, а голос ну до того знакомый... Получается, не Дьявол, братки наши уселись на хребет. Через неделю приход оставил и вернулся в мир.
-- Ты священник? -- рассмеялся Виткас.
-- Да-да, я был там, и видел, чем мои братья зарабатывают на жизнь, -- неохотно признался Валимир. -- Был... Ой, кем я только не был, -- тяжело вздохнул он. -- Я бы, может, и вампиром стал, если бы барракуда моя не заболела, и бабка моя на нее всякую бяку не положила. Кормить нас надо было, ну она и в глаз поплевать, и курицу зарезать, чтобы кровью помазать, и свечечкой обнести, и руками помахать, и на икону подсадить... А как положила, так и поняла: здоровье внучка оставлять желает лучшего. Лучшим, конечно, был бы я, но вот вопрос, как добраться до барракуды? Обременила она себя богатым приданным и позволила себе печатать государственную валюту, а самый влиятельный вампир опозорил мою жену, присвоив половину моего состояния. И давай бабка бяку свою снимать, а она не снимается. Всегда так, экстрасенс всем помогает, кроме себя, потому что себя не смоешь. С тех самых пор я безутешен. Но за трудное время, проведенное в глубоких размышлениях, я почему-то передумал становиться вампиром. Вполне устраиваю себя, как человек. Ты понял, что я тебе тут наговорил?
Виткас отрицательно и утвердительно покрутил головой.
-- Я так и подумал. Я бы тоже не понял на твоем месте, будь я воспитан в традициях нравственной чистоты, -- с отчаянием в голосе проговорил Валимир, нервно прохаживаясь взад-вперед. -- Но когда я догадался, что жизнь повернулась ко мне задницей, я начал искать способ стать самым подлым и безнравственным типом. Поэтому мне все равно, чего ты обо мне напридумал.
-- А чего не стал? -- усмехнулся Виткас с горечью. Он смотрел вдаль, на горы, и как будто не видел ничего. В глазах его застыло столько боли, что Валимир содрогнулся.
-- Поздно спохватился, -- признался Валимир. -- говорю же, обошли меня. В принципе, я парень неплохой, из меня можно даже веревки вить... -- Он вдруг резко упал перед Виткасом на колени, схватил за край куртки, зарыдал громко и безутешно, как не рыдал Виткас, когда узнал о смерти брата. -- Я хочу жить! Я хочу жить! О, как я хочу жить! -- слезы катились по его лицу крупными горошинами.