Виткас растерялся. Он испуганно смотрел на Валимира, пытаясь поднять его с колен, оглядывался на лагерь, в котором горн протрубил второй раз, созывая людей на работу.
-- Перестань, перестань, нас увидят... Придумаем что-нибудь, ну, не реви... ты же почти вампир... -- Голос Виткаса становился то мягче, то тверже, то умоляющим...
Валимир поднялся с колен, став почти на голову выше Виткаса. Слезы мгновенно высохли. Он отряхнулся и проворчал:
-- Такой ты мне нравишься больше. Но именно так ты будешь рыдать, когда мы придем в лагерь. Припадешь к ногам Их Величеств и будешь умолять рассказать, как погиб твой брат, что он кричал, какими словами матерился, как долго бежал от лавины... И будешь целовать подолы... брюки ее будешь целовать: ах, Ваше Величество, как бы я хотел быть на месте брата своего, как он был горд, что умирал на ваших глазах, как я благодарен вам, мстить поклянешься, тем кто, не иначе, бомбу на той треклятой горе оставил... Ну, придумаешь, за что благодарить эту клыкастую сволочь. Или оборотней...
-- А зачем? -- пожал плечами Виткас.
-- Чтобы тебя не съели, дурачок! -- проворковал Валимир. -- Вампирам такие молебны нравятся, они от этого дуреют. Подозревать перестанут, а то, вы, горцы, народ горячий, мало ли чего... Они от тебя молитвы не ждут, а ждут, что ты правду начнешь искать, Наверное, они вас, подрывников, тоже посчитали не слишком нужными, -- он улыбнулся, решив не говорить другу, что слышал разговор оборотней. Наверное, известий для одного человека за одно утро Виткасу было достаточно. -- Три горы прошли, а ни разу не понадобились, зато возни с вами, как ни с кем другим, и оружие при вас. Значит, слабое звено. Опасно такую группу держать под боком, когда факты насильственных смертей уже не скроешь. Двадцать восемь человек -- это только начало. Еще ночью человек десять. А теперь подумаем, что нам делать.
-- Бред какой-то... Да нет, я верю, но не укладывается в голове... Правда, бред...
-- Когда не знаешь, болит вот здесь, -- Валимир прижал руку к груди Виткаса, -- а когда знаешь, ужас вот здесь, -- он постучал себя по голове. -- Сидишь, бывало, смотришь новости и видишь, пятнадцать тысяч человек -- все в синяках, ползают в ногах нескольких тварей, которые обобрали их до нитки. И они осанну поют. И лица наглые, опьяненные кровью. Или тринадцать тысяч, которые вдруг потеряли память... Или четыре миллиона наркоманов, которые сделать с собой ничего не могут -- и такие же твари, как те, что посадили их на иглу, выжигают им мозги электрошоком и бьют дубинками, чтобы одну мерзость перебить своей. Или миллион сумасшедших, с повышенной половой активностью, или пять миллионов сирот, у которых родители с пробитой головой... А три миллиона бездомных, которые не могут вспомнить, как на улице отказались? А двадцать миллионов обманутых вкладчиков, которые картинками и посулами соблазнились? -- Валимир тяжело вздохнул. -- Всему есть причина и законное следствие. И церковь наша все видит, все понимает, и рассуждает так: половина смертники, зато половина паства. Пир во время чумы. И заткнул бы глаза, закрыл уши, но враг стоит и прямо, и за спиной. Бегу-бегу... И вот сейчас смотрю и думаю, или враг повсюду, или на месте стоял все это время, или бегу той же дорогой, по которой враги идут. Черт, надо же было так вляпаться!
-- Если знаешь, зачем пошел? -- раздраженно бросил Виткас.
-- Я на драконов хотел посмотреть. Понять, что они из себя представляют, -- признался Валимир. -- И тут я не умнее тебя, который не знает.
-- А что нам делать? -- Виткас осунулся. Он был напуган и расстроен.
-- Вот тут я сам, знаешь ли, в полной растерянности, -- задумался Валимир, сунув руки в карман и встав рядом с Виткасом. -- Скоро полнолуние, оборотни уйдут за Маней и Борзеевичем. Если балом и вправду правит Дьявол, думаю, троица убьет их всех. Бог не такие армии ложил к ногам пророков. Ну, или оборотни завалят Маньку и Борзеевича -- пророки долго не живут. Но нам это ох как не на руку. Мне бы узнать, за что они там Дьявола зацепили... -- он кивнул на дерево. -- Столько лет прошло, а он все еще из кустов плюет!
-- Откуда знаешь, что Дьявол тот самый Бог?
-- А какой еще Дух мог бы сказать про себя: Я Жив? И прийти к человеку и помучить его? А огонь и сера? Оружие-то у Бога и у Дьявола одинаковое! Огонь -- вот он, и сколько бы не бегали, серость наша впереди нас бежит. Видел я этого Дьявола пару раз! -- признался Валимир неохотно. -- Перебросились мы с ним как-то в картишки разок...
Брови Виткаса поползли вверх. Он снова смотрел на Валимира, как на сумасшедшего.
-- Я на картах собаку съел, и вот сажусь играть. Мужик так себе, пальцы едва гнутся. И раз он у меня выиграл, и второй, и третий... Ну, думаю, не ты, Дьявол играет вместо тебя. А тут ба! -- и вправду Дьявол. Сидит и ухмыляется. Я же говорю, вижу иногда. Он как бы сам по себе, печать на головке гладит, и, несомненно, умнее. Я ему поклонился, и говорю: "Здравствуй, Отче!" А он мне: "Ну, здравствуй, блудный сын! Как, корчит тебя болезнь? Может, помолишься, наконец, на Помазанника моего? Слаб ты и имя твое... не в почете у меня". Я говорю: "Э, нет, я некрещеный, а если хочешь, я тебе бумагу от попа выправлю!" Он еще раз ухмыльнулся и был таков, а печать у этого... Крученая! Это у меня пальцы не гнулись, и глаза отвалились! Позади все время зеркало висело, а я смотрю на него и не вижу.
-- Ты Дьявола Отче назвал? Любопытная деталь, я всегда думал, что Бог -- это любовь.
-- А как его называть, если других богов не встречаю? Он один лыбится с каждой булатной головушки. Они же у него штампованные все. Посмотри кругом, все одной головой думают, и каждый уверен, что уж он-то не такой как все... Любовь, конечно. Какой вампир скажет, что Бог не любит его, если он тебя под ноги ему ложит? -- Валимир закусил губу, с горечью взирая на лагерь. -- Нам бы как-то вырваться от гадов и схорониться, а потом, если выживем, спустимся в проклятую землю и наймемся, а хоть бы батраками. Лучше быть батраком, чем покойником. У меня выбора нет, но есть вопросы к этой самой Маньке. Круто она! Я всегда считал себя первым лицом в государстве, а теперь получается, что не я...
-- Я домой вернусь, у меня своя земля есть, -- помолчав немного, решил Виткас.
-- Когда все успокоится, вернешься. А теперь давай рассуждать: поляна эта не простая. Вампиры ее за версту обходят. И след везде остается, где эта троица побывала, но не конкретно след, а что-то другое. Как такое может быть?
-- Я слышал, как говорили, что бандиты всюду таскают какое-то полено за собой... которое горит...
-- Правильно, -- подтвердил Валимир. -- И оборотни вчера то же самое сказали... Про полено, про огненные стрелы, про ключ дракона...
И Валимир, и Виткас разом уставились на куст, который играл огнем, показывая фокусы.
-- Не, не! Я ломать его не буду! -- замахав руками и отходя от дерева подальше, воспротивился Виткас. -- Я что, сам себе враг? -- он покачал головой.
-- Постой-ка, у меня во сне посох был вот их такого дерева! -- вспомнил Валимир. -- Если им шарахнуть как следует, можно запросто Помазанников поджарить... Нам в любом случае что-то от дерева нужно взять с собой, -- он снова упал на колени, сложив перед собой руки. -- Дерево, может, ты нам покажешь? От этого зависит и моя, и жизнь вот этого безусого юнца... -- Валимир подождал немного, и помолился уже на небо: -- Дьявол, я же знаю, твое дерево, ну хоть какой-то подай знак! Видишь, смиренно прошу!
-- Ужас, я чувствую, что мы влипнем еще больше, если поднимем руку на святое дерево! -- похолодел Виткас, обойдя дерево со всех сторон. -- И, пожалуйста, не поминай Дьявола так часто! Он обязательно, обязательно устроит нам западню!
-- Мы и так в западне! -- напомнил Валимир. -- И если он нас в нее сунул, ему и вытаскивать! Прикинь, если нас завтра съедят!.. -- он ткнулся головой в землю и взвыл: -- О, я так мало пожил!
И вдруг, дерево разом сбросило листья. Листья мгновенно почернели, свернулись и стали землей. Виткас и Валимир замерли. Но больше ничего не происходило. Валимир поддал подзатыльника Виткасу, пригнув его на колени.