Все столпились около Бабилона.
-- В общем, так, -- доложил он. -- Сведения проверили. Все подтвердилось. Из зоны боевых действий вывели двадцать пять человек. Замуровали. Пещеру я сам нашел. Спиной закрывали, пока ребята по одному туда проносили еду и одежду. Там выход есть, далеко, не найдут. Взорвали одновременно, я сам часовой механизм настраивал. Похоже, меня за это и отправляют на ваше место. Мало, но многим лучше не говорить, о том, что тут происходит. Случай один был, действовали по схеме, парнишка пожалел одного, так эти твари приказали перерезать ему горло, тому самому, которого он спасти собирался. И ведь перерезал, сученыш! И вот еще, мы таблетки украли, которыми нас на ночь поят, как скотину. Кому чай не достался, мы им по одной таблетке выдаем, -- Бабилон грустно улыбнулся. -- Так-то, Ваня...
-- Так эти твари нас на ночь угоняют, а ночью пригоняют и режут, как свиней, -- пожаловался кто-то из толпы. -- У нас теперь у каждого такая таблетка в кармане есть. Один отряд из тридцати человек сумел уйти в горы. Мы маршрут сразу наметили. Там пропасть, а внизу лава. Веревку перебросили, а когда эти полезли, перерезали с двух сторон. Двое наших оставили знак, что все нормально. Ушли вместе с ними, там ботаники, одни пропадут. Но утром пятнадцати человек не досчитались.
-- Ну, пятнадцать не тридцать... В первую очередь молодых спасаем и самых ненужных... Еще двадцать в пропасть сорвались. Там небольшой разлом был, мы их спустили по веревке, а потом снег обвалили. Как они выберутся, не знаю, но первые веревку дергали так... -- один из альпинистов изобразил троекратное подергивание, -- значит, укрытие нашли... Продукты есть, лопаты есть -- выберутся. Наших трое. Мы им все собрали, что у нас было.
-- Нас пока не трогают, -- усмехнулся Бабилон. -- Я им за место Бога. Они ж как люди не ходят! Кстати, познакомитесь с новыми ребятами. Андрея знаете, а Леля и Радик петардами баловались. Тут в других отрядах нормальные ребята есть, но двоим уже хана пришла, а третьего сегодня с собой оставили. Он альпинист, а альпинистов и среди зверья много. Их тоже не жалеют.
Иван слушал последние сводки, облегченно вздыхая. Может, поживут еще.
-- Сам-то ты как? -- тепло спросил Иван, обнимая Бабилона.
-- Нормально, держимся. Ты ребят береги, не давай в обиду.
Поговорить было о чем. Услышав про студентов, Бабилон сразу же отправился к старшему по подъему, и минут через тридцать вернулся радостный, приказав Саперу и Бабуину собираться с его группой. С ними пошли Леля и Радик. В группе Ивана остался Андрей, и Макс, которого Валимир уже видел. Валимир подробно рассказал про неугасимое полено и дерево, показал стрелу и выдал по одной на руки. Дерево горело почти у всех, кроме одного.
Парень, который оказался тем самым Андреем, расстроился и сразу поник.
-- Я, наверное, оборотень, -- признался он. -- Меня в детстве собака покусала.
-- Да нет, -- внимательно рассматривая его лицо, сказал Валимир. -- Оборотней не собаки кусают. Душу у него задрал другой оборотень. Ты, скорее вампир. Маска у тебя -- ты сам... Ну-ка вспоминай, кому ты... может, помощь полумертвой девушке оказал...
Парень надолго задумался.
-- Был такой случай. Дом один... взорвали. Нас вызвали причину установить. Помните, дядя Ваня, ты меня не отпускал, а я чувствую, кто-то есть... А потом заметили, на втором этаже балка обвалилась и ноги торчат. Я сел на нее, держу балку плечом и ее вытаскиваю. Она стонет, а я ей: нормально, нормально все будет, разговариваю с ней, будет у тебя все что захочешь, и свадьба, и муж богатый...
-- А потом что с ней стало?
-- Увезли ее на скорой.
-- Ты ей хоть в лицо-то заглянул?
-- Когда смотреть-то было?
-- Ну ты! -- расстроился Валимир. -- Мимо души прошел! А если она калека? Ждет она тебя, нельзя тебе погибнуть. Многие могут, а ты нет.
-- А я думаю, чего у меня и поясница во сне болит и ноги... Будто я сам там лежу. Снится постоянно! -- парень растерялся. -- Что, правда?
-- Клянусь! Ты подумал о ней, а теперь попробуй, -- Валимир протянул ему свою дубину.
Парень взял дубину, и она загорелась. Да так жарко, что многие отошли. Парень счастливо улыбнулся.
-- Прорвемся, -- повеселел он.
-- А на стенах кто писал, вы? -- поинтересовался Бабилон.
-- И мы, -- признался Иван. -- Но ты не пиши. Лучше не пиши. Мы и так знаем.
-- А Манька, Борзеевич и Дьявол -- это кто?
-- Это проклятая, -- пояснил Валимир. -- Она как я, только хуже. Вот ты неприязнь почувствовал, когда меня увидел, -- это у нас маска вампира на лице. А у них маски улыбаются и к себе манят. Мы души вампиров. Только ее уже достали, а меня пока нет. Борзеевич тоже, наверное, проклятый. А Дьявол -- Дьявол и есть. Древний Бог. Первый и последний. Он и любит и не любит. И все на свете знает.
-- Но он же злой! -- удивился кто-то. -- Чего он им помогает?
-- Не больше, чем я и ты. Все в этом мире относительно. Нам кажется так, а ему так. Манька с Борзеевичем его любят, и он их любит. А не любил бы, не стал бы помогать. Но он не такой, как мы. Он учит не деньги любить, а плечо друга, руку помощи, жизнь, себя и душу. И убивать, если души уже нет, если вместо нее такая мразь, -- Валимир неопределенно кивнул.
-- Я тут такого насмотрелся, пожалуй, я тебе верю, -- сказал один из сидевших в углу. Лицо у него густо заросло бородой. -- Я тут сидел и думал, да как же они сволочи, Бога-то могут позорить. Ведь и эти... Тоже с ними бывают. И грехи отпускают перед тем, как зарезать. Руку целовать суют... Да как же можно-то...
-- А это фишка такая, -- рассмеялся Валимир. -- Умирающий человек всегда или болен, или напуган. Пришел такой Святой Отец, руку положил, надавил, молитву прочитал, кто молитву его услышит? Не Дьявол, и не Бог, а душа, которая должна в огонь за своей душой идти, чтобы поднять ее из Ада, а там Отец Святой, который ум ей закрывает, живой еще. И получил он еще одну овцу, которая челом ему бьет, потому что там, за ним, смерть души. Попал человек в Ад, и некому ему помочь. Кто на Святого Отца руку поднимет? Что такое тайна исповеди? Пришел человек и сказал: я убил, а Церковь -- Бог простит! И получилось -- не плюй в вампира. Совесть человека мучает, а он совесть ему отрезает. Он не человека, он убийцу поднимает. Если человек не убивал, ему незачем искать батюшку. Или приходит нищенка, а тот отвечает: на все воля Божья -- и умер человек, потому что боль осталась. Надо бы наоборот говорить: убийце -- на все воля Божья, так не любит тебя, что попустил руке твоей, а нищенке -- Бог простит нищету твою, что бы вампир знал, что не убита, и не упала душа его.
-- Интересно, -- согласился кто-то. -- Если бы прижилось, пожалуй, любой убийца призадумается.
-- Не приживется, они вон, поубивали столько наших, а уже прощенные, -- заспорили с ним.
-- Я вам попробую еще пещеру найти, -- сказал Бабилон решительно. И если увидите стенку сложенную вот так, -- он начертил на земле прутиком узор, -- и три камня в таком порядке, знайте, там есть ход, и у хода есть выход. Людей осталось треть. Мы каждый день теряем по двадцать, а то и тридцать человек. Если так пойдет, через пару недель спасать будет некого. Где вот твой Дьявол?! -- в сердцах с горечью проговорил он, хмуро взглянув на Валимира. -- Он нам здесь нужен!
-- А при чем тут Дьявол? -- вскинулся Валимир. -- Кажется, я начинаю его понимать! Вы не ему молились, вы на этих... молитесь! Людям все равно кому молиться, лишь бы хорошо человеку было. А он не банкир, не Святой Отец, утешением и прощением не торгует, не продается и не покупается -- с чего он должен нам помогать? Насобирали дерьмо на свою голову, и хотим, чтобы он спустился на крыльях и вжик-вжик -- шеи всем обидчикам поотрубал... Сам говоришь, парень помочь хотел, а тот взял и прирезал! Так это же всегда так! Если человек опасается, попробуй-ка, прирежь его! Если уж на то пошло -- дерево оставил, знаки оставил, дракона завалил, втроем против армии выступил. Мало? Спасение утопающих -- дело рук самих утопающих. Он надо мной столько лет издевался, а я вот только сейчас понял, что именно он и открыл мне глаза -- кто я, что я, какая сука мной закусила. И все время: смирись, смирись, да так ядовито -- самому противно, что ничего не делаю...