— Будешь жить в хоромах у стрыя[161] своего, Изяслава. Смотри, не опозорь меня, помни, что мать твоя — дочь базилевса. С братьями и сёстрами не ссорься, но и себя в обиду не давай.
— Матушка, а ты вставать, ходить скоро сможешь? — опустив очи долу, смущённо спросил Владимир.
— Скоро, — с холодной усмешкой отмолвила Мария. — Ты ступай.
Княжич поспешил во двор, где ждал его осёдланный вороной актаз. Смахнув невесть от чего выступившие на глазах слёзы, он лихо вскочил на коня, ласково потрепал его по холке и пустил рысью. Следом за юным княжичем во главе небольшого отряда дружинников тронулся на своём белоснежном могучем скакуне воевода Иван.
Они проехали через широкие Епископские ворота, проскакали вдоль пристани, миновали иудейское кладбище, тянущееся по обе стороны широкого шляха, оставили позади шумные и тесные пригородные слободы, огороженные дубовым тыном.
— Далеко ль до Киева? — спросил Владимир воеводу, едва они выехали за город.
Иван Жирославич усмехнулся, прикинул в уме и охотно ответил:
— Вёрст семьдесят будет. Что, княжич, не терпится? Не торопись, успеешь Киевом налюбоваться. Лучше на дорогу смотри, по сторонам глянь. Лепота экая кругом!
Владимир с любопытством завертел головой.
Дорога шла по низкому песчаному берегу Днепра. Дул слабый ветерок, и до ушей доносился негромкий плеск волн. У воды шуршали густые камыши, а вдали, на середине реки, темнели маленькие островки-выспы. Весной, во время разлива рек, они бывают затоплены, но к лету, когда схлынут вешние талые воды, словно бы высыпают, выплывают из глубин. Иные выспы покрываются травой, растут на них деревца ивы, кустарник — такие острова укрепляются, им уже не страшно затопление, в половодье река их отекает, потому зовут их в народе отоками.
Оторвав взгляд от искрящейся днепровской глади, Владимир посмотрел в другую сторону. Справа от дороги простирался зелёной стеной густой лес. Среди могучих сосен изредка проглядывала седина кудрявых красавиц-берёз, ярким багрянцем полыхали листья топких осин, чернели скрюченные разлапистые ветви дубов.
Няньки рассказывали Владимиру, что в таких лесах встречаются злые колдуны-волхвы, а в чащах на ветвях деревьев сидят прекрасноликие русалки. Сладкими речами заманивают они к себе и губят путников, забывших Бога и предавшихся греховным заблуждениям.
С жадностью слушая слова старших, Владимир для своих лет знал уже многое: например, что ложатся на зиму в спячку медведи, что улетают в тёплые края птицы, известно юному княжичу и то, что Днепр впадает в необъятное море, называемое по-русски Чёрмным, а по-гречески — Понтом Эвксинским, а за морем тем стоит град Константинополь, откуда родом его мать, княгиня Мария.
— Дорога сия, — говорил Иван Жирославич, — проторена в незапамятные времена. Ходил по ей на печенегов ещё прадед твой, князь Владимир Святославич. У Переяславля разбил он тогда лютую орду, побил неисчислимую рать, добыл земле Русской славу. А было се — чтоб не соврать — лет эдак семьдесят тому. Я не учён, ты, Владимир, после сам прочтёшь. А ещё ранее, лет за сто, верно, будет, как пращур твой, князь Игорь, водил по сему пути рать свою, крепко бился он тогда с теми же проклятыми печенегами. Так что вельми знаменита сия дорога, ведай, княжич...
За разговорами скоротали время, как-то незаметно добрались до переправы у Триполья, затем поехали по правому берегу мимо богатых княжеских сёл. Вскоре впереди замаячили хорошо знакомые Ивану и большинству дружинников киевские горы...
— Глянь, княжич, влево, — указал Иван. — Видишь три горы. Ближняя к нам речётся Киселёвкой, иначе Фроловской, на ей в старину град Кия стоял. Чёл про Кия, Щека и Хорива?
— Чёл, воевода.
— Тако вот. Вторая гора — Щековица, третья же — Хоревица. Книжники учёные зовут её Иорданскими высотами, простолюдины же нарекли Лысой Горой. На ей раньше капище поганское стояло. Возле Киселёвки — зришь гору ещё? Се — Гора, а на Горе той — град Владимира, прадеда твово, а в ём церковь Десятинная. Такожде на Горе — град Ярослава, деда твово. Собор Софии в сем граде, а окрест града Ярославлева — стены высокие с башнями и воротами. Главные ворота, медью обитые — Златые, наподобье Царьградских, на их — церковь надвратная. Иные же ворота в детинце рекутся. — Воевода стал загибать пальцы, перечисляя названия. — Лядские, Жидовские, Михайловские, Подольские, Софийские. Всего шесть врат. По правую руку глянь топерь. Се — Подол, тыном огороженный, тамо простой люд живёт — купцы, ремественники разноличные. Посреди Подола — торг, подле торга — две божницы вельми дивные — Турова и Михайлова...