«Мы — единственные, кто подходит к этому философски», — заявил он. И это правда. Только последователи Рэнд рассуждают о нравственной основе того, во что верят, а они верят, что капитализм — свободный, не контролируемый государством капитализм — единственно нравственная система. Брук и Бенни Поллак подметили то, что проглядела вся нация: все споры о социальных программах, о программе государственного медобслуживания престарелых, о системе налогообложения сводятся к противостоянию моральных концепций, разных представлений о добре и зле.
Я ожидал, что публика зашикает, когда Брук произнес словцо, которым постоянно грешат последователи Рэнд, «самопожертвование». Однако многие были слишком заняты нежным шоколадным пирожным с кокосовым сорбетом и ягодным чатни. Мы отложили вилки, чтобы переварить глобальную проблему, которую Брук сформулировал, как поиск равновесия между рассудком — «использованием мозгов» — и верой, будь то «вера левых или вера правых. Не имеет значения». Вот в чем на самом деле состоит конфликт идеологий. «Консерваторы, либертарианцы — у них нет подобных идей, многие и слышать о них не хотят. Они не замечают этой зияющей пустоты».
Заметьте: Брук поставил либертарианцев и консерваторов в один ряд. Трудно сказать, кого из них Рэнд презирала больше. Для нее либертарианцы были ничтожества, к тому же чокнутые, а в консерваторах она видела (как Стокли Кармайкл — в Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения) вялых сторонников существующего порядка, которые довольствуются крохами с хозяйского стола. Одно ее эссе, написанное для антологии «Капитализм», называлось «Консерватизм. Некролог». Брук дополнительно скорректировал партийную линию, написав для сайта Института Айн Рэнд надгробное слово о неоконсерваторах.
В своей речи в «St. Regis» он изложил мысль, которая, возможно, удивила бы ненавистников Рэнд из числа левых. Все происходящее в современном мире определяется не борьбой между капитализмом и социализмом или большим и малым правительством, а борьбой между разумом и верой. Рэнд развивала эту дихотомию с самого начала своей деятельности, и теперь она, как я вижу, приобретает популярность у интеллектуалов правого толка, но не в среде простых, неинтеллектуальных, незажиточных американцев, для которых вера в Бога — неотъемлемая часть жизни и быта.
Жизнь самого Брука была захватывающим плаванием по религиозному мелководью, поскольку он родился в религиозной стране, которая в первые три десятилетия своего существования принимала даже сектантов от социализма. Несколькими годами раньше Брука цитировали в газете «Jerusalem Post»: журналистов привлекли его идеи по поводу Израиля, родившиеся из праворадикальных взглядов и отрицающие религиозную основу этого государства. Сама Рэнд стояла на произраильских позициях — не потому, что видела в рождении этого государства исполнение библейских пророчеств: просто для нее это был форпост западной цивилизации на диком Ближнем Востоке. Брук, в целом продолжая ту же линию, считал, что Израилю необходимо уничтожить Хамас и что израильские поселения на западном берегу реки Иордан крайне важны для безопасности Израиля, поэтому отказываться от них нельзя. Жители этих поселений его любят, что неудивительно, но чувство это не взаимное. В интервью «Post» Брук заявил: «Когда они соглашаются со мной, их исходные положения неверны и порочны». По его словам, «логика, по которой „Бог обещал это мне и дал это мне“ может привести только к кровопролитию и войне». Он выступил против государственной конфискации частных арабских земель для устройства поселений.[43]
В романах Рэнд религия предстает врагом объективной реальности. В ее художественном мире нет ни католиков, ни протестантов, ни мусульман, ни иудеев. В них, как и на телевидении 1950-х годов, замалчивается вопрос расовой принадлежности. Обобщенно-американская природа ее персонажей была особенно очевидна в коротком документальном фильме о книге «Атлант расправил плечи», который Брук продемонстрировал собравшимся в «St. Regis». В съемках фильма участвовали и актеры, которые изображали персонажей «Атланта»: сплошь худые, белые, коренные американцы. «Истинные американцы» других цветов кожи тоже были показаны: они превозносили достоинства книги, пока мы потягивали калифорнийское шардоне. После показа раздались вежливые аплодисменты. Фильм был короткий, всего на несколько минут. При этом он заключал в себе ту же главную мысль, что и одобренный институтом пропагандистский фильм «Айн Рэнд. Смысл жизни», который хотя и смахивает на жития святых и зияет пробелами, был выдвинут в 1998 году на премию Академии.
После просмотра фильма и после того, как высказались все желающие, Брук снова заговорил о важнейших проектах Института Айн Рэнд. Динамика данных на опросных листах «Zogby» свидетельствовала, что Рэнд упорно пробивается в сознание американцев, хотя и недостаточно энергично.
Полным ходом шла подготовка к внедрению ее идей в их умы. Движение объективистов больше не собирается ждать, пока какой-нибудь ребенок случайно забредет в библиотеку или услышит от кого-нибудь об «Атланте» или «Источнике». Юным читателям выдадут хорошую порцию Рэнд, хотят они того или нет.
«Каждый учитель английского языка в Соединенных Штатах получит от нас следующее предложение: если он согласится выдать ученикам книги Айн Рэнд, мы бесплатно доставим ему нужное количество экземпляров. Начиная работать в этом направлении, мы разослали несколько тысяч книг, — сообщил Брук. — Теперь же мы ежегодно рассылаем по триста пятьдесят тысяч экземпляров».
Раздался гром аплодисментов, и высказать возражение было бы немыслимо.
Айн Рэнд не верила в применение силы, она не верила в пользу государственных школ. Власть государства она именовала «пушкой». А тут речь идет о сотнях тысяч учеников, из которых многие, если не большинство, учатся в школах, финансируемых государством, под прицелом этой самой «пушки», и всех этих учеников под прицелом «пушки» заставляют читать книги женщины, которая пинками выгнала бы детей из школ и закрыла бы их навсегда.
Романы Рэнд, уверял Брук, вполне подходят для изучения в школах — хотя бы уже потому, что они не скучны. Спорное утверждение. И если в средней школе вообще следует изучать творчество популярных авторов, то почему именно Рэнд? Только потому, что денежные мешки, собравшиеся в этом зале, могут тысячами поставлять ее книги в библиотеки? Лично мне кажется, что эти книги подходят для школьного изучения лишь в том отношении, что раздаются бесплатно в период бюджетных сокращений.
Брук тут же выдал ответ на все очевидные вопросы, которые не были высказаны вслух. Книги Рэнд просто необходимо изучать. Почему? «Потому что мы считаем, что проблемы, стоящие перед нашей страной, имеют прежде всего философскую природу. И образование мы считаем главной такой проблемой». Брук явно повторялся, но я уловил его мысль.
Противоречия стали множиться, когда Брук передал микрофон Таре Смит, преподавательнице философии из Техасского университета в Остине: в программе вечера эта дама значилась как «руководитель объективистских исследований, стипендиат фонда Anthem». Иными словами, она была эдаким Аланом Гринспеном от науки — объективисткой, работающей в государственном университете (притом что объективизм не приемлет государственной системы образования), преподающей основы философии и угрожающей уничтожить учебное заведение, под крышей которого она делится благой вестью объективизма со своими учениками. Рэнд писала в «Атланте»: «Противоречий не существует. Всякий раз, когда ты считаешь, что сталкиваешься с противоречием, проверь исходные положения. Ты обнаружишь, что одно из них ошибочно». Какое исходное положение было неверным в моем рассуждении? Разве только одно: объективизм свободен от противоречий.
Институт Айн Рэнд, сказала Смит, интересуется гуманитарными проблемами не менее, чем экономикой и бизнесом. «И это необычно», — заметила она. Гуманитарные проблемы принято отодвигать на задний план как эзотерические, эгоистические. «То, что мы думаем, зависит от того, как мы думаем, — продолжала Смит. — И вот тут гуманитарная составляющая действительно очень важна».
Речь идет о способности человека интерпретировать происходящее вокруг рационально. «Главная проблема, с которой мы сталкиваемся сегодня — ив научном мире, и за его пределами, — это обилие благонамеренных людей, которым кажется, будто они рассуждают рационально и объективно, — говорила преподавательница. — Возможно, что вам, как и мне, в последние годы приходилось слышать многочисленные и очень жаркие политические дебаты по вопросам бюджетного дефицита, здравоохранения и прочим. Хочу спросить: не доводилось ли вам уходить с подобных дебатов, задаваясь вопросами: „И можно так думать? Как они вообще думают? Чего они не учитывают? И каковы будут реальные последствия их близорукости, их неумения думать?“».