Каждый день мы приходили в оранжерею и смотрели на мертвый мир под слоем тумана. Всегда молча, иногда мы брались за руки, просто для того, чтобы удостовериться, что есть еще жизнь, когда-то существовавшая на Земле. И конечно, чтобы хоть чуть-чуть побороть чудовищное одиночество. Оно навалилось на всех, оно просто разъедало нас изнутри. Как и страх. Мы были как осиротевшие дети, маленькие и беспомощные, мы должны были выжить, хотели жить, но не знали как. И каждый день мы смотрели на нашу мертвую мать, и, думаю, каждый задавал себе один и тот же вопрос: что дальше? А будет ли что-то дальше?
Теоретически нас готовили именно к этому, если мир перестанет существовать, именно мы должны были стать основателями нового мира, вернуть жизнь обратно на Землю. Мы были избранными, уж не знаю почему, ведь мы ничем не лучше тех, кто был здесь до нас или тех, кто никогда не покидал Землю. Просто так стали звезды. Смешно, конечно, покидать лунную базу на суперсовременном космическом корабле и на все «почему» отвечать как в древности: не знаю, это судьба. Но жизнь – колесо, и это люди знали еще задолго до появления религий. И пусть никто всерьез не верил, что проект «Ковчег Селены» будет использован по назначению, мы получили все необходимые инструкции и тренировки, так что мы выжили, мы справились. Ради тех, кто умер, ради нас самих.
Как я уже говорила, наша база была полностью автономна, у нас были свои спутники, свой корабль и свой центр управления. По счастливой случайности астероид сбил только два наших спутника, так что каждый день мы проверяли изменения в атмосфере Земли, сканировали ее, просто чтобы… не знаю, просто не могли иначе, хотя прекрасно понимали, что ничего нового не найдем.
Первый год мы были слепы, сигналы спутников не могли пробиться сквозь дымовую завесу, это было нормально в таком случае, но всё равно жутко. Мы просто если, спали, обслуживали базу, смотрели на Землю и ждали сигналов со спутников, как новостей с войны. О возвращении мы пока не говорили, хотя каждый знал, что мы вернемся при первой же возможности, таков был план, к этому нас готовили. Запасы пищи позволяли нам просидеть здесь еще 50 лет, но никто не собирался задерживаться, хотя нам было страшно, но все мы рвались на Землю, хотели увидеть ее, хотели понять, можно ли оживить привычный нам мир, попытаться вернуть то, что было, и одновременно не хотели покидать привычный безопасный уголок. База стала нашим домом, и даже заглянув в себя, я не могу честно сказать, чего хочу больше: увидеть Землю и остаться там или вернуться на Луну и дожить жизнь на Ковчеге Селены. Земля теперь для всех нас чужая, мы совершенно не знаем тот мир, куда летим, всё, что мы знали, осталось в прошлом. Но мы дали слово, а мы всё еще люди, мы раса землян, а для них долг всегда был превыше желаний и страхов. Поэтому мы продвинулись так далеко, поэтому мы достойны жить, поэтому наш вид не должен исчезнуть.
Когда через 3 года туман начал рассеиваться, мы радовались как дети, хотя первые сигналы спутников принесли много слез и боли, но мы всё равно радовались. Приятно иметь цель, нам, людям, без этого не выжить. Тем более, что не всё было таким беспросветным, астероид ударил в Южное полушарие, так что в Северном кое-где могла сохраниться жизнь. Нет, людей мы, конечно, не надеялись найти, но, может, хоть животные смогли выжить. Хоть какая-то зацепка, что-то от привычного мира. И сканеры на спутниках, опять же, показывали, что туман там не был таким густым, особенно в районе Сибири. Там даже вполне могло быть светло, просто как в туманный день, так сказал Кристофер, наш спец по природным явлениям.
Ха, здесь, на Луне, он целыми днями возился с животными, и единственное природное явление, которое он мог наблюдать – изменение состава воздуха в помещении из-за продуктов жизнедеятельности его подопечных. Проще говоря, грязные клетки и утилизация дерьма – вот и всё, чем он занимался 5 лет. Зато остальные 10 он работал так, как никогда и никто из его коллег, ведь им не посчастливилось собирать данные о планете, погибшей из-за астероида. И хотя научная ценность его материала, возможно, побивает все рекорды, кому она теперь нужна? Он делает это по инерции, мы по инерции восхищаемся. Просто все мы пережитки старого мира, который уже не вернуть, мы не знаем другой жизни, мы делаем, что умеем, и ценим, что привыкли. И от этого мне так грустно, это как ничто другое показывает, что наша цивилизация погибла, и мир никогда уже не будет таким, каким мы его знаем. Мы – последние, таких уже тоже не будет. И от тоски и одиночества мое сердце просто рвется на части. Мне так хочется закрыть глаза, уснуть, и проснуться дома, на Земле, маленькой девочкой, и чтобы всё это было сном.