Хьютай осмотрелась. Помещение в точности повторяло их дом, включая окна, - в них нельзя было лишь вылезти. Она с усмешкой коснулась весма. Окна погасли, наполнившись звездной чернотой, потолки взвились вверх, растворившись в сумеречном свете. Комната сразу приняла космический вид.
Прибыв на место, они ощутили растерянность, - их присутствие не требовалось нигде. Интеллектронные компьютеры корабля не нуждались ни в каких указаниях экипажа. Это было уже тысячелетиями привычным для жителей Файау. Что бы не происходило, но пока звездолет не достигал цели, - время пассажиров принадлежало лишь им самим, ибо управление кораблем было неизмеримо выше их возможностей.
Хьютай до предела усилила циркуляцию воздуха. В каюту ворвался прохладный ветер, пахнущий свежестью и ночью. Здесь было тихо, и лишь неведомо откуда, на пределе слышимости, доносилось слабое гудение, - пульс механизмов, занимавших девять десятых объема корабля.
- Раз нам нечем тут заняться, может, займемся друг другом? - Вэру искоса посмотрел на подругу.
Хьютай фыркнула.
- Решил заняться любовью от скуки? Свободная и беспечная жизнь испортила тебя, Анмай! Я пойду лучше осмотрю корабль, - а ты отдохни и подумай над тем, что я тебе сказала. Ладно?
Вэру кивнул. Хьютай исчезла за дверью. Он сел на постель, потом растянулся на её белой пушистой поверхности, погрузившись в невеселые раздумья. Разница между его родным временем, и этим фантастическим будущим, была очень велика. Лишь напрягая все силы, он смог включиться в эту жизнь на равных. А сейчас он участвует в межзвездной экспедиции, - опасном, несмотря на все предосторожности, предприятии. За два тысячелетия межзвездных полетов около половины всех кораблей Файау, - огромных светоносных крепостей, - погибло, или просто исчезло без следа. Потери в экипажах были обычны. Бывало и так, что возвращался пустой звездолет, без экипажа.
В межзвездном полете, где обычны не-пространственные прыжки, нарушающие вроде бы незыблемые законы природы, очень многие файа выходили за пределы психической выносливости. Поэтому слова Хьютай о том, что за эти два месяца его воля ослабла, очень его встревожили.
Анмай вскочил. Превратив часть стены в зеркало, он с минуту изучал свое лицо, ища следы замеченной подругой слабости. Однако широколобое, широкоглазое лицо бывшего Единого Правителя было просто недовольным и хмурым. Он усмехнулся, погасил свет и, скинув одежду, вновь растянулся на постели, глядя в потолок, в бездну синевато тлевшего, едва заметно мерцающего поля. Несмотря на все предстоящие опасности - а, скорее, именно благодаря им, - ему было сейчас очень хорошо, как в те минуты, когда их с Хьютай желание исчезало, уступая место томной, ленивой усталости...
Он лежал неподвижно, закинув руки за голову, широко открыв глаза. Когда прошло уже часа три, весм издал слабый, торжественный - весь экипаж собрался на борту, пора было отправляться. Анмай натянул традиционную одежду звездолетчиков Файау, - серый свободный комбинезон с накладными карманами, - с усмешкой взглянул на свои босые ноги, и вышел из комнаты.
Дошагав до конца коридора, он включил силовой пояс, и прыгнул в транспортную трубу. На сей раз, он поднимался до тех пор, пока не спрыгнул на кольцевой балкон на самом верху центрального ствола. Миновав раздвижные ворота, он вошел в один из радиальных туннелей-пандусов, где слабый зеленоватый свет мембранных полей едва отблескивал на темном металле, и поднялся в главную рубку корабля.
Колоссальное пирамидальное помещение освещали лишь огромные шестиугольные экраны, утопленные в углубления сетчатой конструкции из стальных гигантских балок. Низкие пульты расходились концентрическими квадратами. У них сидела масса файа, тихо переговариваясь и отдавая негромкие приказы. Но их тут собралось много, и в зале висел глухой гвалт.
Анмай молча сел на свое место, но не прикасался к приборам. Он знал, что всё это колоссальное сооружение - лишь огромная игрушка для экипажа. На деле файа могли лишь высказывать пожелания, с которыми управляющие кораблем компьютеры могли и не согласиться. Впрочем, возможная разница мнений лежала скорее в плоскости конфликта отцов и детей, чем в какой-то иной.
Анмай усмехнулся, вспомнив, что никакого искусственного интеллекта на борту Астрофайры нет, - напротив, ей управлял разум тысяч лучших сыновей и дочерей Файау, слитый воедино...
Его размышления прервал мягкий голос невидимого комцентра корабля.
- Внимание. Через пятнадцать секунд будут запущены разгонные двигатели. Всем занять свои места. Внимание! Десять. Девять. Восемь. Семь. Шесть. Пять. Четыре. Три. Два. Один. Ноль!
Анмай ощутил, как под ногами содрогнулась палуба. Затем его вдавило в кресло.
Старт такого корабля, как Астрофайра, представлял собой опасную операцию. Как и все корабли-миры Файау, она была настоящим колоссом, весом в восемь триллионов тонн. В отличие от легких космолетов, она не имела ионных маневровых двигателей. Основным требованием к двигателям звездолетов была экономичность, и борт корабля не мог покинуть ни один атом, не превращенный предварительно в излучение. Но для того, чтобы разгонять такую массу, даже с ускорением в 1 G, нужна была колоссальная энергия.
Поглощая каждую секунду, четверть миллиона тонн вещества, магнитно-монопольные аннигиляторы превращали его в гамма-излучение мощностью всего лишь в шестнадцать раз меньшей стандартной солнечной светимости. Если бы это излучение лишь прикоснулось к Файау, - её поверхность мгновенно превратилась бы в плазму.
Пилоты начали расходиться. Лишь самые упорные наблюдали, как медленно уходят назад Верфи. Анмай не принадлежал к их числу. Он знал, что любоваться видами Вселенной можно и из окна своего дома.
* * *
Астрофайра разгонялась непрерывно тридцать пять дней, пока не достигла десятой части скорости света. С такой скоростью ей предстояло лететь ещё полгода, пока она не отдалится от Файау на триста миллиардов миль. Лишь на таком расстоянии она могла войти в не-пространство, не причинив вреда своей родине. Всё это время Анмай учился и знакомился с огромным кораблем, что, впрочем, было одно и то же.
За пятнадцать минут он мог пролететь из конца в конец весь звездолет, - но в нем был почти миллиард помещений. Нечего было, и думать обойти их все или познакомиться со всеми восьмьюдесятью миллионами членов экипажа Астрофайры, - большинство их никогда даже не видело друг друга.
Во время полета на корабле шла та же мирная жизнь, что и на самой Файау. Файа занялись тем же, чем занимались, собственно, всегда, - ходили в гости, общались и работали с бортовыми библиотеками корабля, узнавая что-то новое, - когда им этого хотелось.
Несмотря на молодость, все они имели куда более обширные знания, чем Вэру, хотя и весьма беспорядочные. Считавшаяся желательной учеба занимала лишь малую часть их времени. Остальную они заполняли физическими упражнениями (каковые сводились, по преимуществу, к плаванию), по большей части, бездельничали или пребывали в мечтах. Многие их занятия были Вэру совершенно непонятны, например чиннамак.
Чиннамак были зеркальными кубиками размером с ноготь. Под определенным углом на них становились видны яркие, поразительно красивые многоцветные узоры или различные сценки, тоже очень красиво нарисованные. Они никогда не повторялись. Файа собирали из чиннамак мозаики, иногда достигавшие устрашающих размеров. Это не могло быть искусством, так как чиннамак занимались едва ли не все поголовно. Насколько Вэру смог понять, это было подготовкой к жизни в виртуальном мире - после физической смерти. Файа готовились к ней едва ли не с рождения. Полноценная личность содержала в себе колоссальный объем информации и, несмотря на громадную мощность гиперкомпьютеров, объем виртуальной вселенной Файау был далеко не беспределен. Сознание каждого файа занимало в ней довольно ограниченный объем. Располагая чиннамак в определенном порядке, файа, по-видимому, приобретали какие-то навыки, помогавшие расширить его - за чужой счет. Но вот как - Анмай не представлял. Он не знал правил, по которым строились мозаики, - по-видимому, каждый составлял их для себя сам, - и при одном взгляде на них у него начинала кружиться голова. Если он пытался пересилить себя, к головокружению присоединялась ещё и боль. Его сознание было просто не в силах ухватить такое количество образов, и он не представлял, как можно заниматься этим по много часов подряд. Именно здесь вся пропасть разделивших их времен проявлялась внезапно с ужасающей очевидностью: то, что для него казалось бессмысленным, непонятным и даже мучительным, для жителей Файау было привычным с детства и даже увлекательным. Утратив всякую надежду разобраться в чиннамак, Анмай часами просиживал перед цветной трехмерной моделью звездолета, всматриваясь в неё, пока его голова вновь не начинала кружиться от немыслимо сложного сплетения линий.