Полицейский уже поравнялся с машиной и вновь требовал остановиться. За его спиной Айэт заметил короткий автомат. Это напугало его, - раньше полицейские никогда не носили такого оружия.
Вдруг Инсу круто повернул грузовик. Спасаясь от нависающего борта, полицейский тоже резко свернул, - и полетел в кювет, кувыркаясь вместе с мотоциклом. Инсу невозмутимо вывел машину на середину дороги.
- Ты мог убить его! - возмущенно воскликнул Айэт.
- Но не убил. Пока он доберется до телефона, пока всполошатся, - мы уже будем в Лаккте! Смотри! Вот указатель, - до неё всего пятнадцать миль! Там мы бросим машину, и они нас не найдут, - они ведь не знают, как мы выглядим! Мы сразу пойдем в порт, - и ещё до рассвета будем плыть к Суре. У меня хватит денег, чтобы заплатить капитану какого-нибудь сухогруза. А на том берегу будет уже проще.
Айэт не стал возражать, - наверняка, Инсу виднее, - но его грызло всевозрастающее беспокойство. Наконец, он предложил бросить грузовик и пойти в Лаккту пешком, но Инсу не стал его слушать. Он вырос в городе и не любил ходить. И забыл, что был в Лаккте два года назад, - а, будучи в каком-то роде пограничным, город мог за это смутное время измениться. Они заметили это слишком поздно.
За очередным поворотом дороги им открылась тесная масса угрюмых многоэтажных домов из красного кирпича, - до неё оставалась всего миля или две. Город окружала древняя не стена даже, а скорее ограда из того же кирпича, - высотой метра в четыре, обкрошившаяся и местами треснувшая. За ней горбились ржавые железные крыши пакгаузов и складов.
По обе стороны распахнутых стальных ворот стояли невысокие кирпичные башни. Дальше в стене торчали такие же круглые башни, заброшенные на вид. На крышах некоторых росли кусты.
Ворота охранялись, но на поток вливавшихся в них машин стражи не обращали никакого внимания. Там стояло несколько полицейских Акталы в своей неизменной страшноватой форме: кованые сталью башмаки, черные кожаные штаны с нагрудником и грубая белая рубаха. Широкополые черные шляпы с золотыми значками затеняли их лица, черные кожаные перчатки скрывали кисти рук. На боку у каждого висела тяжелая дубинка из темного дерева, а из кожаной кобуры, пристегнутой почти под сердцем, торчала рукоять револьвера. Айэт по опыту знал, что их лучше не злить.
Заметив их, полицейские перегородили въезд в город рогатиной из дерева и колючей проволоки. Айэт понял, что дурные новости всё же обогнали их.
- Инсу, назад! Нам не пройти!
- Нет! Рогатина деревянная, хлам, и не будут же они в нас стрелять!
Полицейские и впрямь не стали стрелять и рогатина разлетелась вдребезги, - но нитка обтягивающей её колючей проволоки попала под колеса. Две покрышки тут же лопнули, машину повело вбок. Опытный водитель выровнял бы её, но Инсу это не удалось. Грузовик пошел юзом и со скрежетом свалился набок.
Когда они выбрались из разбитой кабины, на них тут же надели наручники.
* * *
В участок их вели по лабиринту кварталов, тоже огороженных монументальными и очень высокими, - до окон вторых этажей - стенами из кирпича, побеленного здесь в рыжевато-желтый цвет. Кое-где попадались наглухо закрытые ворота из черного железа и узкие, врезанные в стены конторы. Здесь размещались издавна купеческие склады. Всё было, вроде бы, вполне ухоженным, но Айэту это место казалось заброшенным, наверное, потому, что оно не освещалось. Здесь были высокие уличные фонари, и они даже горели, - но с их плоских каплевидных головок свисали, почти полностью скрывая их, темные губки светоеда, лениво колыхая длинными бахромчатыми шлейфами белесых пылеловных нитей. Трудно было поверить, что эти внушительные бархатистые желваки могли вырасти из пыли и воздуха. Впрочем, они не гнушались и привлеченной светом мошкарой.
Вокруг них порхали жутковатые черные бабочки, похожие на траурниц, - именно они разносили споры этого удивительного гриба, живущего за счет сильных и постоянных источников света. Айэт постарался прикинуть, сколько лет в мире существуют фонари, чтобы к ним успели так вот приспособиться, но не смог. Когда их завели в участок, он понял, что ночь будет долгой.
* * *
Айэт устало сел на землю. Он не спал уже двое суток, - проснувшись позапрошлым вечером. Процедура допроса тоже не доставила ему удовольствия, - особенно, оплеухи и удары в поддых. К счастью, ими не стали заниматься всерьез, - просто отправили сюда, в бывший рабочий лагерь, теперь ставший концентрационным. Добротные одноэтажные казармы с большими окнами выглядели нелепо в двойном ограждении из дерева и колючей проволоки, возведенном явно на скорую руку.
Айэт заметил, что под проволокой легко можно пролезть. Свобода была рядом, - всего в нескольких метрах, но на вышках между заграждениями стояли вооруженные винтовками часовые, а на столбах внутренней ограды висели большие плакаты: Стой! При попытке побега охрана стреляет без предупреждения! Вне всяких сомнений, так они и поступили бы.
Словно в издевку, лагерь стоял на высоком берегу моря Птиц. Обходя его, они вышли на смотровую площадку, уцелевшую от лучших времен. Кроме перил она была, правда, теперь огорожена высоченной, - раза в два выше Айэта, - стальной сеткой, но, даже подойдя к ней вплотную, он едва её замечал.
Перед ним раскинулся необозримый сумрачный простор. Парящие высоко в небе тонкие облака тянулись к бесконечно далекому горизонту. Оттуда тек очень ровный, монолитный поток прохладного, пахнущего йодистой солью воздуха, ощутимо давя на лицо и нагую грудь Айэта. Прямо на него шли громадные валы мертвой зыби, разбиваясь под ногами с угрожающим грохотом.
Берег здесь обрывался крутой, местами почти отвесной стеной высотой в сто или в сто пятьдесят метров. Справа он выдавался в море чудовищным, увенчанным неправдоподобно маленькими строениями мысом.
Склон был так крут, что Айэт не видел земли за обрывистой кромкой, - только величественно наступающие валы, и ему казалось, - он чувствовал, - что берег вот-вот рухнет. Он невольно вцепился в сетку. Лишь прижавшись к ней лицом, Айэт смог разглядеть внизу морщинистые выступы. Вода у их подножия была желтовато-коричневой, - грунт действительно уступал зыби.
Айэту казалось, что он летит, падает в наступающие волны, что в них должен кануть весь мир. Он словно стоял на краю бездны, в которой нет ничего, кроме уходящей в бесконечную глубь воды.
Впрочем, несколько островов, возвышавшихся над волнами, - на одном уровне с берегом, - разрушали это впечатление. Иные из них отстояли от земли всего на милю или две. Айэт очень хотел побывать там, но единственной его реальностью был забор, стражники и несколько десятков метров истоптанной грязной земли.
Инсу покосился на друга. Айэт замер, словно изваянный из камня, глубоко дыша. Его белые зубы блестели в недоброй усмешке, глаза были неподвижны. Ему нечасто приходилось видеть юношу таким взволнованным.
Он коснулся его плеча. Айэт вздрогнул, словно очнувшись, встряхнул волосами, привычно опустив ресницы, - тяжелые пряди хлестнули его по глазам, - и повернулся к нему с немного растерянным видом, - казалось, он спал наяву.
- Что с тобой? - спросил Инсу.
Лицо Айэта приняло хмурое, непроницаемое выражение.
- Знаешь, я вдруг подумал... когда-нибудь не останется земли... весь знакомый нам мир исчезнет, и будущее окажется незнакомым и чужим нам... хотя мы, конечно, не доживем до этого, - он вновь встряхнул волосами. На его губах появилась слабая усмешка. - Никак не могу избавиться от этих мыслей. Хочется чего-то необычного...
Айэт печально вздохнул. Мир вокруг был прекрасен. Вокруг лагеря темнел высокий, пышный лес. Над тонким слоем коричневато-жемчужных туч, в бездонной синеве неба, сияли серебром перистые облака. Юноша никогда не видел такой красоты. Но она ещё больней ранила его, и его настроение окончательно испортилось, когда он увидел нескольких ару, - они пришли из своей колонии, чтобы посмотреть на пленников.