Подобравшись к вертолету, он с громадным облегчением понял, что машина почти цела, - если не считать нескольких десятков дырок от пуль. Кабина и салон были залиты кровью, шасси погнуты. Бортовое питание, к счастью, работало, и Анмай принялся осматривать приборы.
Вертолет не походил ни на одну знакомую ему модель, но отличался от них не больше, чем сами они друг от друга. И неудивительно - технические решения везде одинаковы.
Осмотр получился недолгим, - горючее в баках ещё оставалось, приборы, в основном, были целы, не заводился лишь двигатель. Рискнув взобраться на машину и заглянув под капот, Анмай обнаружил, что он прострелен в нескольких местах. Подобные повреждения были вполне допустимы для знакомых ему конструкций, - в любом случае, поделать с этим он ничего не мог. Проводка зажигания оказалась оборвана, но он срастил её, обкусывая изоляцию с торчавших концов проводов и все время осматриваясь. Анмай боялся думать, что у него получится. Его везение казалось нереальным, как во сне.
Вновь скользнув в кабину, он устроился в пилотском кресле... и замер. Лицензию на управление вертолетом он получил ещё в пятнадцать лет и летал вполне прилично, но сейчас у него сильно кружилась голова, - то ли от контузии, то ли просто от усталости и голода. Вдобавок, он дико боялся. Сейчас ару не охраняли эту свалку битой техники, но шум запущенного двигателя быстро привлечет их. Если вертолет не взлетит, скрыться вновь уже не удастся. Но у него просто не осталось выбора.
* * *
Турбина запустилась сразу, - хотя от её рева у него заложило уши. Винт начал раскручиваться, вокруг тучами поднялась пыль, ослепляя его, и Анмай пережил бесконечных полминуты прежде, чем обороты ротора стали достаточными для взлета. Мягко, почти неощутимо вертолет оторвался от земли. В тот же миг из пыли вынырнули беззвучно вопящие фигурки, направляя на него автоматы. Анмай повел машину на ару, давя их колесами. Те попытались прицелиться, но вихрь от винтов разметал их, покатил по земле, словно легких кукол.
Увидев перед носом вертолета ограду, он, закусив губу, потянул ручку на себя, вынырнув из пылевой тучи. Он не услышал стрельбы, но приборная панель справа от него брызнула искрами. Анмай заложил резкий вираж, пригнулся, всем телом чувствуя, как пули молотят о броню. Осколки стекла врезались в его обнаженную кожу, но турбина не заглохла, и почти сразу обстрел прекратился.
Анмай вел вертолет на самоубийственной, - метров в десять - высоте. Прямо под ним мелькали плоские крыши и улицы, кишащие, наверное, десятками тысяч ару. Но, проносясь так низко, он исчезал из поля зрения их солдат раньше, чем те успевали прицелиться. К тому же, истошный вой турбины вовсе не внушал ему доверия, - маслосистема оказалась пробита и он мог пролететь не более нескольких десятков миль. Турбина могла заглохнуть в любой миг, и он не хотел падать слишком долго.
Городок скоро остался позади. Анмай узнал эту зеленую долину, - именно в ней столь неосмотрительно приземлился их корабль. Развернувшись, он повел машину на юг, - туда, где перед мучительно сощуренными глазами горело солнце. Шоссе, вдоль которого он летел, несомненно, вело прямо в столицу. Но Анмай отвернул влево, оставив его в стороне. Ему вовсе не хотелось, чтобы этот вертолет сбили вторично.
Проносясь чуть выше верхушек деревьев, уклоняясь от них уже в самые последние мгновения и прижимаясь почти вплотную к земле, он чувствовал только дикий, сумасшедший восторг. Мчавшаяся внизу земля гипнотизировала и Анмай вообще мало, что сейчас сознавал. Переход от безнадежного отчаяния к полету казался настоящим чудом, - но он сам совершил его, и это превращало его радость в нечто неописуемое.
Конец наступил быстро, но Анмай не был в этом виноват. Рев турбины перешел вдруг в пронзительный визг и оборвался с отчетливым металлическим треском. Потом стало очень тихо и легко.
* * *
Анмай потянул рукоятку на себя. Вертолет встал на дыбы, ощутимо упершись в упругую стену воздуха. Этот нехитрый маневр позволил ему погасить немалую часть скорости. К тому же, первым о землю ударился хвост, разлетаясь на части с пронзительным скрежетом. Потом кабину швырнуло вперед, и страшный тупой удар выкинул Вэру из машины, - он обнаружил, что нет ничего хуже трехслойного авиационного стекла, если приходится, в чем мать родила пролететь сквозь него. Он летел... летел... летел... потом сзади вспыхнул яркий, жгучий, как лава, свет. Горячая волна ударила его, завертела в воздухе. Он едва успел заметить впереди какие-то кусты, врезался в них, чувствуя, как ветки, ломаясь, обдирают его кожу. Потом всё прекратилось, осталась только невыносимая боль.
Через полминуты, немного опомнившись, Анмай судорожно вдохнул, стерев рукой кровь с глаз. Осколки лобового стекла исполосовали его руки и плечи, он весь был покрыт кровью, лившейся из множества неглубоких ран, но кости, вроде бы, уцелели. Он огляделся.
Вертолет упал на краю обширного поля, пустого, насколько хватал глаз. Сейчас от машины уже почти ничего не осталось, - плавящиеся в огне лохмотья корпуса, сплющенные баки и бессмысленно-целый двигатель. Никто в здравом уме не сказал бы, что пилоту удалось уцелеть. Анмай тоже сомневался в этом, - он был весь исцарапан, кровь из его тела сочилась местах в двадцати, а кожа свисала клочьями, содранная и изрезанная. Она нестерпимо саднила. Он почти ничего не видел, свет резал глаза, но оставаться здесь было бы уже чистым безумием.
Он попробовал встать. Всё вокруг ускользало, плыло куда-то. Он упал на четвереньки, помотал головой. Она вроде бы совсем не болела, просто казалась ему очень легкой, но его тут же вырвало. Накатилась мучительная слабость. Анмай скорчился на земле, судорожно подтянул ноги, чувствуя, как его неотвратимо затягивает дурнотная, беспросветная тьма...
* * *
Он очнулся от бьющего в глаза резкого, бело-желтого света и какое-то время ошалело крутил головой, не в силах разглядеть ничего, кроме этой единственной лампы, - стены и потолок просторной, лишенной окон комнаты состояли из сплошного зеркально-гладкого черного стекла. Сам он лежал на чем-то мягком, заботливо укрытый одеялом. Здесь оказалось тепло и непонятно откуда, - из-за двери или сквозь стены, - проникал ровный гул.
Сначала полусонный Анмай решил, что попал на Астрофайру, потом разглядел грубую стальную дверь и испугался, - его нашли и перенесли сюда жители Линзы, но вот кто?
Он отбросил одеяло и сел, удивленно осматривая себя. Он стал на удивление, до скрипа чистым - даже ногти на руках и ногах оказались коротко подрезаны. Все его тело густо покрывали пластыри всевозможных размеров. Под ними его кожу стянули тугие швы, но боль в ранах стихла, как бы отдалилась, и он удивленно отдернул ладонь, коснувшись таинственно замолчавшего бока. Все ссадины и порезы поменьше были тщательно замазаны чем-то зеленым, - вряд ли палачи стали бы заниматься этим. И тюремщики не оставили бы здесь штабеля массивных деревянных ящиков, на одном из которых лежала постель. Голода или жажды Анмай также не чувствовал, - когда он лежал без сознания, его как-то накормили. Он притронулся к большой красной точке, - следу капельницы, - на локтевом сгибе. А может, и не только накормили...
Его привлекло содержимое ящиков, - нанесенные на них надписи были совершенно непонятны. Ящики оказались забиты наглухо, а когда он попробовал поднять один, тот вырвался из его рук и с грохотом упал на пол, - он оказался гораздо тяжелее, чем ожидал ещё не восстановивший силы Анмай.
Через несколько секунд дверь распахнулась, - она даже не была заперта, - и в неё заглянула девушка. Увидев его, она взвизгнула и захлопнула дверь. Анмай, успев разглядеть массу черных волос и красивое смуглое лицо, ничуть не сомневался, что видел соплеменницу. Он застыл, не понимая, что могло её так напугать, а догадавшись, смутился, - на нем по-прежнему ничего не было.
Поняв, что сейчас сюда придут другие файа, он взобрался на постель, завернувшись в одеяло. Его лицо горело от стыда, - почему его первая встреча с затерянными соплеменниками оказалась столь глупой?