Анмай вздрогнул. По его коже пробежал вдруг резкий до боли озноб.
- Чтобы разобраться во всем, нужно много дней. Можешь здесь и спать... если не страшно, - Нэйс вновь усмехнулся. - Прости, но у меня дела. Если что - вот тут есть пульт связи. Пока!
Он повернулся и вышел. Громадная дверь зала беззвучно закрылась за ним.
* * *
Остаток дня Анмай провел здесь. Разобравшись с местной естественной историей, он понял, что развитие техники в Линзе было делом нелегким, - Мэйат не позаботились о залежах угля или нефти, хотя всевозможные руды имелись здесь в изобилии, за исключением, конечно, урана и тория. Акталу, с её термоядерной энергетикой и сооружениями из вечного стекла, явно создали пришельцы извне, - на дровах и древесном спирте цивилизацию не построишь. Гидроэнергетика из-за пологого рельефа здесь была неэффективна. Даже солнечные батареи в Линзе не могли работать, - спектр у каждого из её Семи Солнц был своим.
Анмай очень хотел знать, как пытливый человеческий разум устраивает свою жизнь в других местах. Но Актала не поддерживала никаких отношений с соседями, и даже её вертолеты не пересекали её границ. И история, и география здесь числились среди запретных наук.
Странный животный мир, происхождение культурных растений, религии, расы, - всё это путалось в голове Вэру. Он поймал себя на том, что тупо смотрит в раздел зоологического атласа, посвященный любопытным образцам эволюционной дегенерации. Уакки, - похожие на страусов птицы, чьи крылья превратились в руки, червеобразные грызуны, лишившиеся ног, какое-то переродившееся рукокрылое, похожее на меховой мешок с четырьмя руками и пастью в четверть туловища, - судя по масштабу, в половину роста файа...
* * *
Когда голова начала уже болеть, Анмай растянулся прямо на столе, - просто лень было брести наверх, к спальне. Хотя он устал, как собака, никак не удавалось заснуть. Воспоминания о минутах, когда он, полностью потеряв представление о достоинстве, вопил от боли на потеху палачам, неотступно жгли его. Пытки - что пытки? Его тело уже забыло о причиненной ему боли, - а вот память о пережитых им унижениях не оставит его до гробовой доски. Но хуже всего были воспоминания о его собственной трусливой слабости, когда он, сломленный, готовый на всё, решился молить о пощаде. Даже сейчас страх перед этим внезапным приливом трусости ещё не вполне оставил его, - и именно он вызывал в нем дикую, бессмысленную жажду мести.
Анмай пытался убедить себя, что держался с достоинством, - пока это оставалось в его силах, - но напрасно. Ему хотелось убить всех, до единого, ару, - даже не за то, что они пытали его, а за то, что они видели его слабость, его позор. Это изрядно его напугало. В его душе всегда жила страсть к достижению самых крайних пределов, а что может быть более крайнего, чем истребление целого разумного вида?..
Анмай выбросил из головы все мысли и попытался заснуть. Палевые полосы едва освещали огромное помещение, все стены которого блестели черным стеклом. В тени, в глубине их, мерцали, всплывая и исчезая, синие отблески, словно живые. А может, и вправду живые, - что он знает об этом мире? Что год здесь длиться ровно четыреста дней, немного более коротких, чем стандартные сутки Файау, и что в Актале живут 64 народа? Ведь книги на понятном ему файском языке составляли лишь малую часть этой огромной библиотеки. Он не знал, правда ли, что в Линзе есть кочевые народы, которые все тысячелетия своей истории движутся на юг или на север, к Вечным стенам, стремясь достичь края своего мироздания. Или что очень далеко к югу есть страны, управляемые Наставниками, - неведомыми существами, способными к телепатии. Анмай знал, что она невозможна - у файа. А как насчет других рас?
Он приподнялся, разглядывая мерцающий в глубине стены узор. В этом запертом зале ему вдруг стало очень одиноко и страшно. Всё вокруг было немыслимо, непредставимо чужим. Вэру очень хотелось вернуться на Астрофайру, - но тогда он потеряет впервые в жизни обретенную свободу. Раньше его связывал его пост, его невежество в новом мире, опека машин...
Анмай встряхнул волосами и откинулся назад, расслабился, стараясь ни о чем не думать. Большинство его ран уже затянулось, но ребро еще ныло. Раньше у него был почти такой же шрам. Хьютай это не огорчит...
Утешившись этой мыслью, он мирно заснул. Ему снилась его родина, но он этого не помнил.
* * *
Анмай не знал, быстро или медленно идет для него время в Тар-Актале. Он просто не думал об этом. Больше всего он хотел выяснить, откуда сюда прибыли файа, но на это просто не хватало времени. Ему приходилось совсем нелегко. Тут был другой мир. Знакомые ему вещи соседствовали с совершенно незнакомыми порядками. Побуждения живущих здесь людей и файа, их манера мыслить, порой повергали его в изумление. Пожалуй, только полный чистого любопытства Айэт казался понятным и близким. Юноша намертво прилип к нему, - официально, в качестве переводчика, но это пришлось очень кстати: почти никто из здешних людей не знал файского языка, да и сами файа в большинстве знали его довольно плохо.
Переводчик из Айэта получился ещё тот: он без конца задавал совершенно лишние вопросы, и не стеснялся объяснять, что Анмай думает по тому или иному поводу в его отсутствие. Раньше Вэру не представлял, что кто-то может смотреть на него с открытым ртом - и, в то же время, относиться к нему, как к младшему брату, если не как просто к своей собственности. Но Айэту это удавалось. Он злился, когда кто-то обращался к Вэру не через него, - он любил погреть уши чужими разговорами. Он следил за тем, чтобы Анмай ел сытно и вовремя, и буквально загонял его в постель по вечерам, но уже из низменных личных побуждений: позволять кому-то общаться с его пришельцем, пока он дрыхнет, Айэт не собирался. В итоге, им пришлось вместе есть и даже вместе спать, - то есть, в одно и то же время. На почве сна у них постоянно случались конфликты, - Айэт спал дольше Анмая, а не выспавшись становился язвительным и злым. Он без конца расспрашивал Вэру о жизни в другом мире, - и Анмай горько проклинал тот миг, когда рассказал ему о своей подруге. Мысль о том, что можно всё время жить в одном доме с живой настоящей девушкой поразила воображение Айэта, и он принялся выспрашивать, как ухаживать за этой диковинной жар-птицей, дабы она сей же миг не упорхнула: а чем её кормить? А можно давать ей еду руками? А как часто ей нужно говорить, что она очень хорошая? А можно расчесать ей волосы? А потереть спинку в ванной? А в чем она ходит дома? А как...
Можно было подумать, что речь идет о некой редчайшей форме жизни, хотя на самом деле Айэт чуть ли не палкой отбивался от девиц, готовых на всё, что юноша только мог представить, - и даже на гораздо большее. Но все девушки вокруг него были, вероятно, поддельные, а как выглядит единственная настоящая Айэт то ли ещё не решил, то ли просто с удовольствием маялся дурью. Толку от него, в общем, оказалось немного, но постепенно, шаг за шагом, Анмай стал разбираться в сложившейся здесь ситуации.
В первый же день Революции начались погромы ару, - с ними расправлялась возвращавшаяся с принудработ молодежь. Но ару ожидали этого. Они повсеместно завели хорошо вооруженные отряды самообороны, и часто погромы кончались истреблением всех их участников. Затем, оставшись без поставок пищи, ару начали захватывать селения и силой выгонять крестьян на свои поля. Это вызвало повсюду взрыв ответного насилия.
Правительство Нэйса объявило ару вне закона, призвав всех граждан безжалостно истреблять их, но многие отказались исполнять этот приказ и вообще подчиняться новой власти. Нашлись и такие, кто встал на сторону ару, и такие, кто не примкнул ни к одной стороне, - они объявили, что решение таких проблем силой недопустимо...
Хотя большая часть людей всё же поддержала Организацию, - только в столице она смогла набрать миллион добровольцев, а по всей Актале больше двадцати миллионов, - эта огромная масса не представляла собой никакой реальной силы. У неё не было ни оружия, ни положенных солдатам знаний. Даже в столице Нэйс смог вооружить менее ста тысяч человек, - а боевиков ару вокруг неё собралось в несколько раз больше. Организация начала проигрывать войну и держалась, в основном, за счет превосходства в воздухе. Ару, к счастью, не создали своей авиации, но зато наладили колоссальное по объему производство ручного огнестрельного оружия, приспособленного под их руки.