Поднявшись, Талу схватился за плечо, - оно горело, как в огне, рука почти не действовала. Опомнившись, "беглый" опять попытался его ударить, но Талу отбежал. Они осторожно пошли по кругу и на лице "беглого" вновь появилась ухмылка, - поскольку, вырвавшись, жертва не пыталась удрать, происходящее казалось ему забавной игрой. Он не обращал внимания на то, что глаза юноши жутко сузились, и блестят, как у дикого зверя.
Выбрав удобную позицию, Маоней остановился, очень хорошо понимая, что второго шанса у него не будет. Прежде, чем его противник успел среагировать, он прыгнул на него, перекатываясь через левое плечо. "Беглый" был ошарашен тем, что юноша бросился ему в ноги и не успел вовремя отскочить. В тот же миг босая ступня Талу с силой врезалась ему в пах. Мужчина захрипел и согнулся, обеими руками хватая себя за промежность. Но его глаза зажглись жуткой, безумной злобой.
Не давая противнику опомниться, Талу лягнул его ещё раз, прямо по сцепленным пальцам, и "беглый" рухнул. Юноша поднялся, опираясь о дерево, осматриваясь и растирая пальцы поджатой ноги, отбитые о гениталии напавшего. Вокруг было тихо, лишь у его ног хрипел скрюченный "беглый", всё ещё судорожно сжимавший свои половые органы.
Заметив свой пистолет, Талу подобрал и перезарядил его, достав из кармана последнюю обойму; сделав это, он сразу почувствовал себя увереннее. Теперь оставалось лишь пристрелить "беглого", но он медлил. Одно дело, - стрелять в атакующего, совсем другое, - добивать лежачего, стонущего от боли. Маоней ещё никогда не убивал людей, и это оказалось невыносимо трудно. Оглядываясь, он опять увидел тело Анкея, и его затошнило. Участь взводного была несравненно хуже смерти; и, в то же время, какая-то темная часть души Талу радовалась, что она миновала его. Он замер, испуганный этим, не понимая, сошел он с ума или ещё нет. Лишь сейчас ему открылась вся чудовищная бездна ненависти, окружающей файа, и самым мучительным стало то, что ненависть эта была справедливой, - создание "бывших" было несравненно хуже увиденного сейчас им.
Талу отвлек громкий треск - к нему, ломая заросли, приближалась гекса, направляя на него пулемет. Он бросился в сторону, зная, что никому из попавших в прицел гексы не стоит рассчитывать на спасение.
Однако, к его радости, очереди не было, - тварь уже успела расстрелять все пятьсот полудюймовых пуль, которыми её снабдили, и теперь пыталась просто схватить его. Талу увернулся и побежал, зная, что медлительная туша не сможет его догнать. Едва она скрылась из виду, он остановился, - гексы не умели идти по следам и, потеряв добычу из виду, прекращали погоню. Впрочем, за ним не гнались. Он услышал донесшийся сзади короткий сдавленный вопль и понял, что судьба "беглого" решилась и без его помощи.
* * *
Теперь Талу больше всего хотелось забиться поглубже в заросли и сидеть там как можно дольше. Идея вполне разумная, но в них его никто не найдет, когда подойдет помощь. Он решил вернуться к дороге и подошел к ней уже довольно близко, когда вновь услышал спокойные мерные шаги. Талу, вздрогнув, спрятался за дерево. "Бывший" шел за ним напролом через заросли, размеренно водя пулеметом из стороны в сторону и нажимая спуск, хотя патронов у него уже не было. Когда он повернул к нему, Талу уложил его тремя выстрелами в грудь и потом добил ещё двумя в шею, - оставлять умирать в лесу человека, пусть и "бывшего", ему не хотелось.
В ответ на его выстрелы у дороги тоже раздались крики и стрельба. Талу побежал, пытаясь не поднимать шума, и, ловко избегая препятствий, вскоре оторвался от погони. Когда крики позади утихли, он сел на поваленное дерево и задумался. Ему надо было выйти к своим, но теперь он не знал даже, где находится и в какую сторону идти, - проще говоря, заблудился.
В лесу царил мрак, густые кроны деревьев скрывали небо. Ориентироваться по-другому Маоней Талу не умел, - вся его жизнь прошла в городе.
Он прислушивался, как мог, но шума моторов слышно не было. Помощь не шла, и Талу окончательно растерялся, - он просто не знал, что делать дальше. Его грызло неотступное чувство вины: он понял, что действовал как дурак, погубив всех доверившихся ему файа и людей. И даже ещё хуже, - экспедиция погибла, а командир жив, - как это называется? Но почему нет помощи? Ведь пост Внутренней Армии всего в десяти милях отсюда, - два бронетранспорта и взвод солдат. Почему не помогли хотя бы они? Ну да - они сперва свяжутся со штабом, а там - "сил недостаточно, ждите подкреплений". А подкреплений нет. Черзмали в городе не сможет снять больше никого, - ни один командир не пойдет в наступление, зная, что за его спиной может вспыхнуть мятеж. Местные части Внутренней Армии блокируют Черми, здесь их достаточно лишь для дозора. Конечно, подкрепления будут; но, пока они подойдут, пройдет не меньше суток. А за это время... Маонея затрясло от ярости: Черми бы уже давно разделал "беглых" так, как они заслужили, если бы он не вмешался со своими дурацкими!.. Вспомнив, кто и зачем послал его сюда, он успокоился. Но сомнения остались.
Зачем держать пять миллионов солдат в двух армиях, если их нет там, где они нужны? Почему истребительные отряды из защитников превращаются в разрушителей и палачей? Почему народ, едва представляется возможность, выступает против власти с оружием в руках? Ответ был простым, - разложение Фамайа, как считалось, обращенное вспять после Второй Великой Революции, продолжалось. Талу повидал уже достаточно, чтобы понять, - пройдет совсем немного лет, и подобные восстания станут повсеместными, а потом... едва ли что-то будет потом...
Впрочем, сейчас его волновали более важные проблемы, - у него осталось всего три патрона, босые ноги болели, он замерз, и, к своему удивлению, проголодался.
С ногами было просто, - он отвязал от ремня чудом уцелевшие сандалии и обулся. С остальным... Сидеть, ожидая неизвестно чего, было бессмысленно. Талу знал, что и кроме гекс в лесах Уарка водились существа, которым ничего не стоило прикончить даже вооруженного солдата. А побоище должно было привлечь множество подобных пожирателей плоти. Однако брести, - куда глаза глядят, - неизвестно сколько, вздрагивая от каждого шороха, испуганно оглядываясь, и не зная, что встретится ему за следующим деревом, Талу тоже совершенно не хотелось.
Высоко над его головой шумел ветер; ровный шелест листвы то отступал, то накатывал волнами. Талу бездумно впитывал этот успокаивающий звук, пока не сообразил, что он глушит другие, куда менее приятные, - шорох шагов и, вроде, чей-то шепот. "Беглые" вовсе не думали прекращать погоню, а он ушел явно недостаточно далеко.
Талу поднялся и стал отступать, - быстро, но осторожно, стараясь не поднимать шума. Все его внимание было обращено назад и юноша замер, когда всего в десяти шагах впереди из-за деревьев вышли две темные фигуры вооруженных мужчин. Талу оставалось лишь бросить оружие и поднять руки, - единственная в таких обстоятельствах возможность избежать немедленной смерти. Сзади послышались шаги ещё двух. Загон и засада. Старый, как мир, прием охотников. В городе Талу не попался бы так легко, но в лесу он был беспомощен.
Четверо "беглых" сошлись. Прежде, чем Талу опомнился, его крепко взяли под руки.
- Кто ты? - спросил стоявший перед ним мужчина, судя по голосу, уже немолодой.
- Маоней Талу, - ответил окончательно растерявшийся Талу. Если им знакомо его имя...
У Талу возникло довольно противное ощущение в животе. Он не мог даже попробовать вырваться, - плечо отзывалось болью на малейшее движение.