Окружавшие крепость надолбы уже были разбиты, крепостной ров наполовину засыпан, вал кое-где почти срыт, - но танки тиссов даже с ходу не могли пересечь его. Они остановились у брешей, стреляя из пулеметов. Вслед за ними подошла пехота, но и ей пришлось несладко, - разбитый крепостной вал превратился в неровные нагромождения земли и бетонных обломков, даже более удобную позицию, чем целое укрепление. Стрелки вели огонь из сохранившихся местами полуразбитых казематов, - там, где они не были завалены землей доверху. Непрерывно хлопали стоявшие за дворцом минометы, на тиссов сыпался смертоносный ливень мин, но они всё равно атаковали, не обращая внимания на потери. Их было много больше, чем защитников, и их вела ненависть к уничтожившим их мир.
У южного вала собрались почти все оставшиеся в живых бойцы крепости, - девять сотен файа и людей. Те, наконец, поняли, что сражаются не за идеи Проекта, а за свои жизни, и дрались с яростью обреченных, цепляясь за каждый обломок. На развалинах укреплений началась страшная рукопашная. Маоней содрогнулся, увидев подробности, - даже отсюда. Он понял, что даже звери не сражаются с такой неистовой жестокостью, отбросив все правила и нормы.
Вскоре защитники были смяты и бежали. Тиссы ворвались на гребень вала и закрепились на нем, но когда они, сосредоточив силы, пошли в последнюю, как им казалось, атаку, уцелевшие бойцы встретили их шквальным огнем из развалин казармы, ещё дымящихся воронок, из-за завалов, деревьев, из-под искореженных автомобилей... Десяток крупнокалиберных пулеметов, установленных на бесполезных танках, превратил атаку в бойню и тиссы, редея, откатились назад.
Маоней не мог больше оставаться наверху, - среди попавших во дворец снарядов были и термитные, а горючих материалов в здании оказалось куда больше, чем было предусмотрено проектом. Пожар быстро разгорался, жгучий дым душил и выедал глаза, не давая разомкнуть век. Юноша нырнул в рваный пролом на месте броневой двери, скатился вниз по лестнице, опаленный огнем, с обожженными о раскаленные перила руками, выхватил пистолет и с криком бросился вперед, уже плохо понимая, что делает. Узнав командира, бойцы бросились за ним, но Маоней этого уже не заметил. Он застрелил двух тиссов, бросившихся на него, но тут в его "Омеге" кончились патроны. Ошалев, он сам бросился на третьего, бесполезно выставившего разряженный автомат. Едва увернувшись от направленного в живот штыка, Талу ударил солдата рукояткой пистолета в лицо, яростно вырвал оружие, и прикончил упавшего тисса, вонзив ему в горло его собственный нож.
Контратака оказалась совершенно неожиданной для тиссов. Им пришлось оставить в покое немногочисленных бойцов, ещё державшихся в разбитых казематах вала, но помощь безнадежно запоздала и атакующих самих уже обходили со всех сторон. Последняя уцелевшая "Химера", уже горящая, таранила вползавший в пролом вала тяжелый танк тиссов, и исчезла вместе с ним в облаке взрыва.
Оглядевшись, Маоней увидел, что его бойцы вновь отступают. Они уничтожили несколько десятков тиссов, но понесли слишком большие потери. Теперь даже те, кто ещё держался на позициях, бежали, падая под пулями.
Талу перевел взгляд на венчавшее холм огромное здание дворца; построенный ещё полвека назад, он также служил главным складом крепости. Все его окна были выбиты, верхние этажи пылали, как костер. Но белые бетонные стены дворца почти не пострадали. Танковые снаряды тиссов лишь испещрили их множеством выбоин, не причинив серьезного вреда огромному зданию.
Юноша побежал к дворцу под грохот и вой взрывов. За баррикадами у его ворот сгрудились бойцы истребительного отряда. Маоней бросил чужое оружие и, выкрикивая свое имя, помчался вперед. Вслед ему стреляли, свистели пули, но он несся, как на крыльях, пока его не скрыл бетон.
Кое-как отдышавшись, он огляделся. Здание уже окружили скрывавшиеся в каждой щели тиссы, обстреливая его. Стрельба доносилась отовсюду, в небе стояло зарево. Бетонный блочный бруствер, защищавший ворота, обвалился. Позади него возвышалась гладкая ярко-белая стена двадцатиметровой высоты, - фасад гигантского главного зала. Свет огня вырывал из темноты лишь верхнюю её часть, земля тонула в непроницаемом мраке. В огромные ворота из темной шестидюймовой брони и гекса вошла бы, не наклоняя головы. Они слабо отблескивали, словно покрытые инеем, и устояли бы и под артиллерийским огнем. Их мог пробить лишь бронебойный снаряд. Квадратные окна зияли чернотой на высоте четвертого этажа; стены дворца были чуть больше метра в толщину, но отлиты из окременевшего от старости, очень прочного бетона. Свои жилища файа строили на совесть.
Талу мысленно поблагодарил предков за хорошую работу, потом предложил закрыться в здании и отбиваться уже там. Дрожащие под огнем бойцы не возражали.
Маоней первым вошел внутрь, за ним, толкаясь, последовали остальные. Многотонные плиты ворот сомкнулись за их спинами. Лязгнули засовы, затем щелкнули замки. Бойцы бегом устремились наверх, но юноша застыл, оглядываясь. Наверху, очень высоко, светились огнем окна, бросая текучие блики на фермы перекрытия; внизу, во мраке, на бетонном полу выстроились ряды бесполезных машин. Слева, на окруженной с трех сторон окнами белой платформе-террасе, недавно помещалась сцена. Впереди возвышалась глухая бетонная стена наземного укрытия, доходящая до потолка. Талу смотрел очень внимательно. Зная, что видит место, в котором ему придется умереть, он впал в какое-то странное оцепенение. Ему уже начало казаться, что он видит какой-то сюрреалистический сон, когда к нему подошел командир батальона, и срывающимся голосом стал докладывать.
Осмотр дворца не дал никаких утешительных результатов. В нем осталось 129 солдат Внутренней Армии, 48 бойцов истребительного отряда и 40 добровольцев-файа. Большая часть остальных уже погибла, уцелевшие едва держались в казематах северного и западного вала, а также в крепостном арсенале. Беженцы и раненые заперлись в центральном массиве здания. Огромная плита монолитных ворот, ведущих туда, была задраена наглухо. Она была пятнадцати дюймов в толщину, и было бы наивно пробовать взломать её. У защитников, не считая личного оружия, осталось четыре старых гранатомета, восемь пехотных пулеметов, 195 ручных гранат и по сотне патронов на бойца. Найденных продуктов хватило бы им месяца на три, но едва ли это имело значение.
Добравшись до лестницы, Маоней поднялся на галерею и сел там, выглядывая из-за бетонного подоконника. Тиссы уже овладели всей крепостью и теперь зачищали казематы. Плотным огнем отгоняя защитников от амбразур, они взрывали и жгли бункеры, внутри которых те укрылись. Всех, пытавшихся спастись из огня, тут же расстреливали. Отсюда Талу увидел, как тиссы отрезают головы убитым файа, увидел, как они пристреливают раненых, но не испытал уже никаких эмоций. Они кончились.
Дворец тоже атаковали. Истребители стреляли очень точно, и пехота тиссов не могла даже подойти близко. Но помешать обстрелу и нападениям броненосных тварей автоматчики и снайперы уже не могли. Пулеметы гекс с металлическим стуком били по окнам, высекая из бетона стен снопы осколков и искр. Тиссы стреляли по воротам из базук. После ударов их бронебойных гранат весь зал с треском пронизывали огромные искристые струи, разбиваясь об стену наземного укрытия. Но кумулятивные взрывы оставляли отверстия, в которые едва мог пройти палец. Потом гексы подложили под ворота фугас, - такой же, каким взорвали башню на плотине. После взрыва за окном взметнулось рыжее пламя, все здание загудело, как огромный барабан. Но, глянув с галереи вниз, Маоней увидел, что ворота лишь погнулись. "Вряд ли им удастся раздобыть достаточно взрывчатки, - как-то отстраненно подумал он. - Они могут вскрыть их бронерезом, - если, конечно, найдут его. А другого входа здесь нет. В окна не забраться, - очень высоко и наши стрелки не дадут. Интересно, что они ещё придумают?"