Уэрка еле сдержал ярость.
- Вам конец! Вашей стране и вашему Проекту!
- Может быть - да, но тогда не выжить никому. Ты этого хочешь, да? Лучше никакого будущего, чем не твое?
- Мы всё равно заставим тебя говорить!
Маоней пожал плечами.
- Заставляйте. Но что я скажу, если не знаю?
Повисло тяжелое молчание. Наконец, Уэрка сказал:
- В моей воле и облегчить вашу участь, Маоней.
- Стало жалко бедного парня, который спас ваши шкуры? А тех, кого вы гоните на убой, вам не жалко?
Уэрка вздохнул и повернулся, собираясь уйти.
- Я не могу понять этого. Вы - образованный, свободный файа, неглупый. И все же, вы служите им!
- У нас, файа, нет выбора, кому служить. Раз я родился одним из Детей Кошек, я не смогу изменить этого. Своей страны я не предам.
- Мне жаль вас...
- Да? Сегодня я убил штук семь ваших товарищей... А впрочем, я благодарен за жалость. Нет, в самом деле. Хотя... вы же знаете, что вам не дадут меня спасти, правда? Эти ваши друзья, которых вы на самом деле боитесь. Вы, конечно, хотите отдать долг чести... но вам страшно подвергать опасности свой дар полководца, бесценный для задуманного вами братоубийства...
Лицо Уэрки дико исказилось, но он овладел собой.
- Пусть Мато решает, что с тобой делать. Прощай!
Он дал знак охране и ушел прочь. Талу повернулся к соплеменникам. Мастер-истребитель 2-го ранга Черзмали Мато выглядел каким-то затравленным, - казалось, он не понимал, что делает, зачем и почему.
- Черзмали, объясни мне, наконец, что происходит!
- Три дня назад ко мне обратилась Старшая Подруга, - Мато говорил очень тихо, чтобы их не услышали остальные.
- Хьютай? - в Фамайа должность жены Единого Правителя была официальной. Анмай мог иметь ещё восемь Младших Подруг, - наложниц из лучших девушек страны, проще говоря, обязанностью которых было родить ему как можно больше детей и так улучшить породу файа, - но едва ли эта возможность вообще приходила ему в голову.
- Да. Она сказала, что Анмай... сошел с ума. И мы должны... должны предотвратить войну. Она заставила меня... заставила обратиться к ССГ. Я не смог ей отказать. Она сказала, что любит меня! Я передал тиссам спецификации наших новейших ракет, наших подлодок, планы ядерного удара... составленные пятнадцать лет назад! Там было много о том, что про-Эвергет не готов, что системы ПРО Хаоса неисправны... ничего о гамма-лазерах, об инфракрасных телескопах на орбите... она обманула меня! Когда... когда после войны я связался с ней, она ответила: "Почему бы тебе не сдохнуть в мучениях, предатель?"
Талу мог только удивленно разинуть рот. Разумеется, ему тоже нравилась Хьютай, но про себя он полагал, что Анмай любит её только за изобретательность и неутомимость в тех скромных искусствах, которые файа называли "ловкостью четырех ног". Он даже не мог представить, что она способна на такое беспощадное коварство. Хотя разве не входит оно в обязанности Старшей Подруги, многие из которых обладали властью несравненно большей, чем их мужья? Разве можно хотя бы миг продержаться на этой должности, не умея плести и распутывать интриги, - традиционно женское дело у файа? А Хьютай Вэру была очень талантлива, - во всех вещах, которые ей нравились...
- Но зачем ей это было нужно? - наконец спросил он. - Ведь Анмай не знал?..
- Я думаю, что нет. Но если... если наш мир погибнет, то плато Хаос всё равно останется. Чтобы начать всё сначала. Под руководством Анмая... и Старшей Подруги. Я думаю, всё дело в этом. Похоже, они спятили оба.
Маоней задумался. Он не мог понять, зачем Хьютай пошла на это... но зато понимал, что не сможет её ненавидеть. Ни её, ни Вэру. Никогда. Он доверял этой паре. Доверял так же сильно, как и в приюте, где маленький тогда Анмай, как мог, защищал его от издевательств... не всегда успешно, но именно отчаянность этих безнадежных попыток покорила его сердце навсегда. Вдруг его осенило.
- Послушай, почему ты считаешь, что война началась из-за неё? Хьютай сообщила ССГ, что их противники слабы, глупы и вообще сошли с ума, - в общем, то, что они хотели услышать. Легкая добыча. Если бы их лидеры были столь мудры, как ты, наверно, полагаешь, они бы сразу поняли, что это ловушка. Но они просто набросились на это! И ты? Почему тебя осенило лишь сейчас, а не тогда?
- Какая разница, если это привело к войне! И Хьютай хотела её! Неужели ты её защищаешь?
- Отчего бы и нет, Черзмали? Ты же не хуже меня понимаешь, - если бы ССГ и сдался, ничего хорошего из этого не вышло бы. У нас просто не хватило бы сил взять под контроль его территорию. Через несколько месяцев всё рухнуло бы и начался невообразимый хаос. А если бы не было ультиматума, - через несколько лет рухнула бы Фамайа. Ты думаешь, ССГ пережил бы это? Она тоже утянула бы его за собой. Весь этот мир прогнил, - и у нас, и за границей. Всё отравлено ненавистью. Мы все, - потомки рабов Альянса, Мато. И ещё - два века тьмы. Наверно, это как-то действует на мозг. Разве не их вожди набросились на нас первыми, как ополоумевшие звери, а мы только делали то, что должны? Только защищались? Они же могли предъявить нам контрультиматум, например!
- Но это же чистой воды безумие! Люди в ССГ несравненно чище, чем здесь, свободнее. А ты, - тоже виновник войны и защищаешь её!
- Положим, я знаю, в чем виновен, но... - Талу помолчал. - Посмотри вокруг, что тиссы делают с нашими собратьями. Если в этом и заключается борьба за свободу, то пускай лучше все будут рабами.
- Но ведь из-за Хьютай мы все погибнем!
Талу с минуту молчал. Это он уже понял и сам.
- Да. Ты прав. Но если так нужно для наших собратьев и потомков? Ведь наш народ жить должен, а мы всё равно однажды умрем, вся разница - когда, и с честью или без. Но я не хочу умирать предателем, а ты, по-моему, стал им уже давно... знаешь, как говорили в старину: есть что-то дьявольское в безудержном стремлении к справедливости...
Черзмали усмехнулся.
- Мы из одного народа, но говорим на разных языках. Эй, вы, к стенке его!
Талу с тоской огляделся. Бойцы окружили его, оттащили к стене дворца, осыпая ударами, и торопливо отбежали, проверяя оружие. Юноша с трудом выпрямился.
- Но... но мы одной крови, Черзмали... - Талу не мог найти слов.
- Прости, но это единственное, что я могу для тебя сделать. Иначе светловолосые будут убивать тебя несколько дней. Я хочу только свободы и мира для своего народа, хочу закончить начатую не мной войну. Ещё не поздно присоединиться к нам. Не хочешь? Ну, как знаешь...
Черзмали вскинул свой короткий автомат и с трех шагов полоснул Талу очередью. Хлесткий удар в грудь и живот сбил юношу с ног, он тут же вскочил, упал, снова попытался подняться, но сил у него уже не было и он лишь перекатился на спину. Над ним простерся весь огромный мир, - непостижимо далекий свод небес, сиявший яркой дугой Нити, стена, уходящая вверх...
Талу вдруг показалось, что он всегда лежал здесь, а вся его короткая и несчастная жизнь была всего лишь сном. Вдруг стало очень холодно, хотя под ним растекалось что-то теплое, согревающее спину. "Это кровь, - с ужасом подумал он. - Моя кровь!"
Все тело вдруг пронзила невыносимая боль, но он не смог двинуться, не смог даже закричать. Он попытался хотя бы набрать воздуха, - и тоже не смог. Когда Талу понял, что уже не дышит, его охватил дикий, безумный страх.
Небосвод стал исчезать, поднимаясь в неизмеримые высоты. А Талу стал проваливаться вниз, всё быстрее. Тьма из его снов охватила его, начала неотвратимо поглощать, и в душе юноши остался лишь беспредельный ужас перед надвигающимся небытием.
Потом не было уже ничего.
* * *
Черзмали с испугом смотрел, как быстро расползается алое пятно под упавшим Талу. Огромные глаза юноши широко распахнулись, из приоткрывшегося в немом крике рта сбежала струйка крови. Он уже не дышал, но его глаза ещё жили, светясь беспредельным ужасом и болью. Потом они остекленели, погасли, и только выражение безмерного страха осталось на ставшем вдруг жутким лице. Черзмали начал пятиться от тела, не отводя от него глаз, даже когда за его спиной раздался страшный рев. Через миг позже огромная гекса с надстройкой на спине, обезумев от запаха ещё живой крови, схватила его. Он успел лишь услышать, как с тупым щелчком лопнул его череп, и тоже провалился в небытие.