В тусклом, изменчивом свете луны я видел, как мой друг склонился над клавиатурой, не обращая внимания ни на что, кроме музыки. Затем над его головой я заметил что-то ещё. Вначале это выглядело только как более глубокая тень. Затем оно двинулось. Я открыл рот и закричал, но звук потерялся в том хаосе ужаса.
Капля тени плыла вниз — бесформенная масса более плотной черноты. Она увеличилась в объёме и постепенно приняла форму. Я увидел пылающий глаз, слизистое щупальце и ужасную лапу, что вытягивалась вниз.
Музыка оборвалась, и тишина чрезвычайной пустоты окутала нас. Болдвин вскочил на ноги, повернулся и посмотрел наверх. Он завопил, когда чернота подвинулась ближе, и коготь из дыма схватил его. Лицо моего друга в тусклом свете стало маской ужаса.
Я нащупал оружие в своём кармане, пристально смотря как тень корчится и медленно обволакивает голову Болдвина. Шатаясь подобно зомби, он поднял руки, чтобы оттолкнуть чудовище, но они потерялись в растущей тени.
Я, должно быть, немного лишился рассудка в тот момент, поскольку могу вспомнить лишь некоторые моменты. Знаю, что набросился на облако, пытался ударить его кулаками. Мои руки ничего не коснулись, хотя я вспоминаю зловоние. Револьвер каким-то образом оказался в моей руке, и я пять раз выстрелил в эту массу. Пули попали в стену и ни во что больше. Что-то ударило меня в висок, и я упал на спину. Возможно, это была одна из лап чудовища или рука Болдвина; не знаю.
Грохот беспорядочных звуков привёл меня в чувство. Я лежал на спине на залитом лунным светом полу, с револьвером в руке. Противный запах заставил меня встать на колени, хватая ртом воздух. Болдвин резко упал назад на клавиатуру. Зазвучали беспорядочные ноты, наполняя комнату страшным диссонансом. Я не мог видеть ужас, но чувствовал, что он рядом.
Голова Болдвина покатилась и вздернулась. Она больше не была человеческой, она стала чем-то ужасным и чужим. Голова была усеяна крошечными каплями крови и изрешечена отверстиями, которые были похожи на ожоги и что-то ещё. Его губы искривились, и он стонал через сжатые зубы:
— Рамбо! Рамбо! Я не могу видеть… Ты здесь?… Оно захватило меня… часть меня!.. Спасай свою жизнь! Выстрели в меня! Убей меня! Я не могу позволить ему получить остальное…
От его призыва я застыл в ужасе. За то мгновение я словно прожил десять лет. Я забыл о невозможной тени и потаённом страхе. Я видел только лицо друга и вспоминал о приятных событиях во время нашей дружбы. Думал о мирных солнечных днях, проведенных в серьёзных разговорах под огромным клёном; думал о спокойных вечерах и обычной музыке.
Но те видения угасли, и ужас возвратился. Болдвин опустился ниже, его руки отцепились от инструмента, и он упал на пол, обратив лицо к лунному свету. Последнее ужасное эхо достигло моих ушей, а затем наступила тишина. Я видел ужасную тень около его головы, её нащупывающие когти потянулись к…
Я больше не мог ждать. Я знал, что Болдвин имел в виду именно то, что он сказал. Дрожащей рукой я поднял револьвер и выстрелил ему в висок. Мое последнее сознательное усилие было безумным бегством вниз по витой лестнице. Споткнувшись, я упал в яму темноты.
Несколько часов спустя я очнулся и нащупал выход из дома, шатаясь в лунном свете. Мое сознание было пустым; я мало что мог вспомнить. Страшные события хаотично перемешались в голове. Убегая, я оглядывался назад, взирая на верхушку темного фронтона около комнаты моего друга.
Я дал признательные показания, и полагаю, что судья и присяжные постановят повесить меня. Я не могу упрекнуть их в таком решении. Они никогда не поняли бы, почему я убил своего друга. И теперь я также должен заплатить своей жизнью за вмешательство в те запретные сферы кошмара.
По особому решению суда все рукописи Болдвина были сожжены, включая копию зловещей книги Йерглера. Похоже, соседи слышали крики и дикую музыку.
А теперь другой ужас преследует меня. Часто в своих снах я вижу туманное облако чрезвычайной черноты, спускающееся с ночного неба, чтобы поглотить меня. И в центре того облака я вижу лицо, отвратительное искажение чего-то, что однажды было человеческим и нормальным — лицо моего друга; смятое и сожжённое. Должно быть, ужасное лицо Йерглера было таким же.