— Камень для линз, — перебил я его.
— Да, конечно, прошу прощения, друг мой. Думаю, что есть у меня один в высшей степени подходящий. Звезда Сехмет. Очень древний, но вам вполне по карману. Украден из короны львиноголовой Богини, когда Египет завоевали римляне. Его отправили в Рим, где он оказался в поясе девственницы, верховной жрицы Дианы. Позднее варвары вытащили его оттуда и огранили, и далее след его теряется в темных веках. Известно только, что Аксенос Великий омыл его в красном, желтом и синем пламени, желая использовать как Философский Камень. С ним он, как считалось, мог смотреть за Завесу и повелевать гномами, сильфами, саламандрами и ундинами. Камень стал частью коллекции Жиля де Рэ, и он говорил, что именно в его глубинах узрел идею Гомункулуса. Потом камень снова исчезает, но одна из монографий упоминает его как часть тайного собрания Графа Сен-Жермена, когда он оказывал услуги королевскому двору в Париже. Я сам купил его в Амстердаме у русского священника, чьи глаза выжег серый брат Распутин. Он заявлял, что с его помощью умел прорицать.
Тут я снова вмешался. «Ограни камень в виде линзы, чтобы его можно было вставить в фотоаппарат. И когда примерно он будет готов?»
— Вы, молодые люди, так не терпите спокойной беседы, — упрекнул он меня. — Завтра, если угодно. Видите ли, камень для меня много значит и я лично никогда с ним не экспериментировал. Все, чего я прошу, — рассказать о результатах работы. И еще я советую вам, если камень откроет нечто, что, как мне кажется, должен открыть, обращаться с этим крайне осторожно. Есть места, куда вторгаться опасно.
Я уже спускался по лестнице, а он все болтал. Поразительный человек этот Айзек.
На следующий полдень я забрал небольшую посылку и тем же вечером принес камень Найлзу.
Вместе мы развернули дымчатые линзы. Я описал Вурдену характеристики нашей большой камеры, которой пользовались последнее время — с отражающим зеркалом внутри, через который мы легко могли поймать фокус. Вурден блестяще справился с работой. Найлз даже выдохнул от удивления: «Великолепно».
Он не стал тратить время на смену линз и сразу вставил Звезду Сехмет. Найлз склонился над камерой — я никогда не забуду это зрелище — и его плотная фигура почти слилась с затененными стенами студии. Мне пришло в голову сравнение с согнувшимся над кристаллом древним алхимиком, что вслушивается в шепот танцующих внутри демонов.
Вдруг Найлз резко выпрямился. «Черт!», пробормотал он. — Все в тумане, не могу отрегулировать. Похоже, друг твой всучил нам подделку.
— Давай я попробую.
Я занял его место и уставился в серую массу. Да, видимо, линзы были просто мутными. Так, а это что?
Серая пелена слегка шевельнулась.
Легкий вихрь. Отблеск танцующего света. Дымка рассеивалась и будто бы раскрывалась в пейзаж, который таял на расстоянии. Стена, на которой он был сфокусирован, выглядела маленькой, словно на нее смотрели другим концом бинокля. Затем стена начала растворяться, напомнив снимки с медиумами и линиями эктоплазмы. Окончательно исчезнув, она уступила место какой-то огромной тени, замаячившей перед камерой. Нечто выросло из пустоты. И вдруг резко — фокус!
Думаю, что я закричал. Крик, несомненно, пронзил молнией мой мозг.
Ибо я увидел Ад.
Сначала бесконечные углы, ничего, кроме углов, кружащихся в бесцветном фосфоресцирующем свете. За ними плоская черная равнина, расстилавшаяся вверх без начала и конца, без намека на горизонт. Она двигалась и углы тоже двигались, но резким, дерганым, головокружительным образом, словно на палубе в сильую качку. Я видел кубы, треугольники, неизвестные математические фигуры невиданной сложности и огромных размеров. Их были тысячи, этих линий света в форме многогранников. И пока я смотрел на них, они изменились.
Изменились в нечто иное.
Эти формы — они могут привидеться только в бреду, в самых жутких ночных кошмарах. Там были ухмыляющиеся демоны, крадущиеся на длинных острых когтях по движущейся равнине; бесформенные грибы с щупальцами, заканчивающимися в циклопического размера глазах; клыкастые головы катились мне навстречу, злобно хохоча; гигантские руки, ползущие словно безумные пауки. Вампиры, монстры, демоны — разум был бессилен перечислить их все. Но ведь мгновение назад они были просто математическими фигурами!
— Вот, — задыхаясь, произнес я. — Посмотри еще раз.
Найлз уставился в объектив, недоумевая, почему я так возбужден. «По-прежнему ничего», проворчал он. Но чем дольше он смотрел, тем бледнее становилось его лицо.