Проходит несколько минут, и рука Роджера больше не дрожит. Он кладёт сигарету в угол пепельницы с головой орла и снова берётся за отчёт разведки. Это — компиляция, выжимка из тысяч страниц и сотен фотографий. В ней нет и двадцати страниц; в 1963 году, когда этот отчёт готовили, в ЦРУ почти ничего не знали о проекте «Кощей». Только самые общие данные и слухи от шпиона в самой верхушке. И, конечно, их собственные наработки в том же направлении. В этой гонке СССР выбился в лидеры, и ВВС США вывели на взлётную полосу белых слонов с серебряными боками, проект НБ-39. Двадцать бомбардировщиков, работающих на ядерном реакторе, с XK-ПЛУТОН в бомболюках, готовых нанести удар по проекту «Кощей», если красные решат открыть бункер. Три сотни мегатонн ядерных бомб, нацеленных в одну точку, и никто не был уверен, что этого хватит.
А ведь было ещё это фиаско в Антарктике, которое не удалось замять. Как мокрой тряпкой по лицу — подземные ядерные испытания на международной территории! Этого, как минимум, хватило, чтобы не дать Кеннеди пойти на второй срок. Испытания были нелепым оправданием, но ещё хуже было рассказать всем, что же случилось с 501 воздушно-десантной дивизией на промёрзлом плато за вулканом Эребус. Плато, о котором не знали обычные люди, которого не было на картах геологоразведывательных экспедиций тех стран, которые подписали Дрезденское соглашение в 1931 году — а его соблюдал даже Гитлер. Над этим плато пропало больше самолётов U-2, чем над СССР, там исчезло больше экспедиций, чем в самых глубоких дебрях Африки.
Чёрт. И как, чёрт побери, мне ему это представить?
Последние пять часов Роджер таращился на этот краткий отчёт и пытался придумать, как же сжато сформулировать этот ужас, вполне поддающийся измерению, в таких словах, которые будут под силу читателю. Которые дадут ему возможность подумать о немыслимом. Задача оказалась не из лёгких. Новый обитатель Белого Дома говорит прямо и увиливать от ответа не позволяет. Он достаточно религиозен, чтобы не верить в сверхъестественное, и настолько уверен в себе, что его речи, если суметь закрыть глаза и подумать об уверенности в завтрашнем дне, заставляют обрести новые силы. Наверное, не получится объяснить проект «Кощей», XK-ПЛУТОН, MK-КОШМАР и те же врата, не описав их как очередное новое оружие. А они — совсем не оружие. Оружие может убивать и калечить, но моральные качества оно приобретает от того, кто пускает его в дело. А эти проекты целиком покрыты несмываемым пятном древнего зла…
Он надеется, что если шар всё же взмоет в небо, если заревут сирены, то ему, Андреа и Джейсону достанется стоять и смотреть на ядерный взрыв. По сравнению с тем, что, как он подозревает, таится в неизведанной и необъятной бездне за вратами, ядерный взрыв — милость. Именно из-за этой бездны Никсон отказался от программы пилотируемых полётов в космос и оставил от неё незабвенную шутку про белого слона. Просто он понял, какую жуткую угрозу может таить в себе космическая гонка. Именно эта тьма заставила Джимми Картера утратить веру, а Линдона Джонсона сделала алкоголиком.
Роджер поднимается и нервно переминается с ноги на ногу. Оглядывается, смотря на стены своего отсека в рабочем помещении. На какую-то секунду его внимание привлекает дымящаяся на краю пепельницы сигарета; в воздухе над ней, словно неторопливые драконы, извиваются клубы дыма, образуя неведомую клинопись. Он моргает — и образы пропали, но волоски в основании шеи встали дыбом, словно кто-то точит на Роджера нож.
— Чёрт. — Повисшая в комнате тишина наконец-то нарушена. Роджер тушит сигарету в пепельнице, рука дрожит. Нельзя принимать всё это так близко к сердцу. Он смотрит на стену. Ровно девятнадцать-ноль-ноль, очень поздно, слишком поздно. Пора домой. Энди вся изведётся от нервов.
В конце концов, слишком уж велик груз. Он укладывает тонкую папку в сейф за креслом, запирает его и крутит рукоятки, потом расписывается на выходе из читального зала и проходит обычную процедуру обыска на проходной.
До дома ехать полсотни километров. Роджер плюёт в окно, но во рту по-прежнему стоит вкус пепла Освенцима.
Поздняя ночь в Белом Доме
Полковник объят нездоровым энтузиазмом, словно горячкой, мерит комнату шагами.