— Чо-Чо — суеверный народ? — Поинтересовался я.
— Были, — ответил Ричмонд многозначительно. — Суеверные и не очень приятные. Теперь они вымерли как динозавры. Предположительно уничтожены японцами или что-то в этом роде.
— Это довольно странно, — сказал я. — Мой друг утверждает, что встречался с ними в начале этого года.
Ричмонд разглаживал халат; ветви змеиных деревьев тщетно сжимали коричневые фигурки.
— Полагаю, это возможно, — сказал он после паузы. — Но я ничего о них не читал со времён аспирантуры. Они, конечно, больше не упоминаются в учебниках. Я смотрел, и про них ничего нет. Этому халату более ста лет.
Я указал на фигуру в центре.
— Что вы можете сказать мне об этом парне?
— Вестник смерти, — ответил он, как будто это была викторина. — По крайней мере, так говорится в литературе. Считается, что он предупреждает о приближающемся бедствии.
Я кивнул, не поднимая глаз; сотрудник музея просто повторял то, что я прочитал в брошюре.
— Но не странно ли, — возразил я, — что эти другие в такой панике? Видите? Они даже не ждут вестника, чтобы послушать его. — Вам так не кажется?
Ричмонд нетерпеливо фыркнул.
— Но если чёрный парень просто какой-то посланник, то почему он намного больше других? — Настаивал я.
Ричмонд начал сворачивать халат.
— Послушайте, мистер, — сказал он, — я не претендую на звание эксперта по каждому азиатскому племени. Но если персонаж важен, они иногда изображают его крупнее. Во всяком случае, Майя поступали именно так. Но послушайте, мне действительно нужно убрать это сейчас. Я должен идти на совещание.
Когда он ушёл, я стал думать о том, что только что увидел. Маленькие коричневые фигуры, какими бы грубыми они ни были, выражали ужас, который не мог вдохновить простой вестник. И эта огромная чёрная фигура, торжественно стоящая в центре, с изогнутым рогом возле рта — определённо не вестник, я был уверен в этом. Это был не Вестник Смерти. Это была сама Смерть.
Я вернулся в свою квартиру как раз вовремя, чтобы услышать, как звонит телефон, но к тому времени, когда я добежал до него, звонки прекратились.
Я сел в гостиной с кружкой кофе и книгой, что лежала нетронутой на полке в течение последних тридцати лет — «Дороги джунглей» этого старого обманщика, Уильяма Сибрука. Я встретил его в двадцатые годы и нашёл его достаточно симпатичным, хотя и не внушающим доверия.
В его книге описывались десятки маловероятных персонажей, в том числе «вождь каннибалов, который попал в тюрьму и прославился тем, что съел свою молодую жену, красивую ленивую девочку по имени Блито вместе с дюжиной её подружек». Но я не обнаружил никаких упоминаний о чёрном человеке, дудящем в рог.
Едва я допил кофе, как телефон зазвонил снова. Это была моя сестра.
— Я просто хотела сообщить тебе, что пропал ещё один человек, — сказала она, задыхаясь; я не мог определить, была ли она напугана или просто взволнована. — Помощник официанта в «Сан-Марино». Припоминаешь? Я водила тебя туда.
«Сан-Марино» — недорогая маленькая забегаловка в Индиан-Крик, в нескольких кварталах от дома моей сестры. Она и её друзья ели там несколько раз в неделю.
— Это случилось прошлой ночью, — продолжала она. — Я только что услышала об этом во время игры в карты. Говорят, он вышел на улицу с ведром, полным рыбьих голов, собираясь вывалить их в ручей, и он так и не вернулся.
— Это очень интересно, но… — Я на мгновение задумался; очень необычно было для моей сестры звонить мне по такому поводу. — Ну, в самом деле, Мод, разве он не мог просто сбежать? Я имею в виду, что заставляет тебя думать, что есть какая-то связь…
— Потому что Амброза я тоже водила в эту забегаловку! — Воскликнула она. — Три или четыре раза. Вот где мы встречались.
Очевидно, Мод гораздо лучше познакомилась с преподобным Мортимером, чем можно было предположить из её писем. Но в данный момент меня не очень интересовала эта тема.
— Этот помощник официанта, — спросил я, — он из тех, кого ты знала?
— Конечно, — ответила сестра. — Я знаю там всех. Его звали Карлос. Тихий мальчик, очень вежливый. Я уверена, что он, должно быть, обслуживал нас десятки раз.
Я редко слышал, чтобы моя сестра так расстраивалась, но пока, казалось, не имелось способа успокоить её страхи. Прежде чем повесить трубку, она заставила меня пообещать, что я приеду к ней не на Рождество, а раньше; я заверил её, что постараюсь сделать это на День Благодарения. Затем пообещал, что приеду через неделю, если я смогу найти свободный рейс.