Не утруждайте себя определением индивидуальной меры вины. Каждый из нас внёс посильный вклад. Мы все читали и критиковали сценарий; мы все помогали с ритуалами и заклинаниями. Мы все распространяли оккультные тексты, к которым так неодобрительно относятся ваши ревнивые боги. Мы стали ролями, инструментами, но не более того. Драматург написал нашу пьесу, написал то, что стало вашей Трагедией. Торговец финансировал нас…
Я? Хотите знать, кто я? Я лишь Актёр. Однако вам и так это известно.
Мы должны были выступать в финале праздника, устроенного в честь треклятого Диониса, и хорошо понимали ожидания публики. Видите ли, мы являлись не только богохульниками, но и талантливыми людьми сцены, сидящими в этом театре под открытым небом и оценивающими игру других, пока толпа шептала наши имена. Мы созерцали сатиров, вышагивающих по помосту. Наблюдали за тем, как ваши боги, противостоять которым мы поклялись, опускаются на сцену, словно на равнину смертных, при помощи великой закулисной машины, прозванной «Журавлём».
Глаза богов были ужасны. Смотреть в них и замышлять такие вещи.
Но мы выстояли. Мы смотрели в их глиняные лица и не отводили взглядов.
Мятежница не присутствовала, и вы её не найдёте. Она выскользнула из цепких пальцев Диониса, так на что же вы надеетесь, смертные? Раньше она была одной из менад, последовательниц Диониса, членом самого почитаемого круга священного культа.
Или вы думаете, что эти менады, спутницы Диониса, многого желают? Они обмануты и связаны, сограждане! Откройте глаза! Вы позволили богам сформировать ваше восприятие, ваши мысли, ваш мир. И теперь пытаетесь утверждать, что свободны в выборе пути. Вас ослепили, братья мои. Эти менады, эти неистовствующие, как вы их называете, привязаны к Дионису при помощи удовольствий и наслаждений, однако и они сбрасывают свои цепи, даже когда их воля предаётся мечу низменной природы порочного бога.
Но хватит о Мятежнице. Она помогла нам, а затем ушла, и это всё, что вы о ней узнаете. Пытайте меня, если угодно. Мучайте всех нас. Мы не скажем больше ни слова о ней, так как сами ничего не ведаем.
Спектакль, который мы поставили, стал венцом освобождения. Вы наклонялись вперёд, чтобы лучше видеть; вы восторженно следили за происходящим на сцене. Наши диалоги формировали вашу реальность. Сойдя со своих священных путей, вы погрузились в нашу драму.
Знаете ли вы, сограждане, что я ненавижу в обычаях драматургии? Я терпеть не могу концовки пьес. Нам удалось превратить жизнь в искусство, воплотить на подмостках собственные души, учиться на своих же недостатках и достоинствах. А после мы из раза в раз всё портим.
Я плакал над творениями Еврипида. Неизменно, когда его пьесы подходили к концу, он лишал нас решимости. Он отворачивался от созданных им же героев и вместо того, чтобы искать человеческие способы решения проблем, обращался к божественному вмешательству.
Это заблуждение; разве вы не видите? Боги не вмешиваются! Богам всё равно! Боги просто лицемерят.
Раз за разом они появляются на сцене, насильно кормят нас проклятой ложью, пытаются утешить своим присутствием и завязывают перепутанные нити судеб в красивый бант, которым можно украсить лишь их жалкую аморальность.
Это вызывает у меня отвращение.
Когда Журавль опустил меня на помост, вы подумали, что я один из тех богов? Богов, какими ненадолго стали многие другие актёры?
Я плохо помню то, что последовало за этим: шаг вперёд с широко разведёнными в стороны руками; ритуальное самоубийство нашего хора, жертвующего собой; слова, сказанные в то время, когда кинжалы пронзали сердца.
В памяти мало что сохранилось, но свидетельства повсюду вокруг меня: разрушенные алтари, сожжённые здания, мёртвые жрецы.
Мы заключили сделку с Существом. У него нет имени. Мы не знаем, что это такое.
Мы выпустили хищника посреди стада.
Мы убили ваших богов, сограждане. То Существо управляло моим телом, как возница правит повозкой; то Существо подступило к Дионису в маске, смотрящему спектакль, и вонзило клинок в его шею, чтобы увидеть, как льётся смертная кровь; то Существо было нашими молитвами, обретшими физическую форму, и богоубийцей, рождённым призывом и драмой на святой земле.