— К утру вся толпа, прихватив с собой бумаги, исчезнет в горах. Мы не уйдём, пока не превратим это в пепел.
На негнущихся ногах и с опущенными глазами усталые солдаты принялись перетаскивать рукописи поближе к пляшущему пламени. Это не утренний провал; было хуже… гораздо хуже. Тексты бились и визжали, сопротивляясь палачам, будто отчаявшиеся дети, пока их тащили к костру. В огне их страдальческие вопли казались бесконечными, поднимаясь в удушливом дыму, когда бумаги отдавали свои жизни пламени. К тому времени, когда всё закончилось, и последний папирус, стеная, отправился на смерть, наступила ночь. Уродливая тьма заслонила звёзды и луну.
— На сегодня хватит. — Тимос оглядел измученных солдат. — Завтра мы проведём ротацию. Никто не будет заниматься этим больше одного дня подряд.
Кроме меня, — отметил он мысленно.
— Выставьте караулы на всех дорогах, ведущих из города. Теперь, когда жители знают, что мы собираемся делать, они постараются защитить самые ценные страницы, спрятав их в пещерах наверху. Принесите мне всё, что найдёте.
Пока Тимос, пошатываясь, медленно брёл к резиденции епископа, каждый шаг был подобен кошмару, ведь бёдра ужасно ныли от усилий тащить протестующее тело вперёд.
Отмахнувшись от расспросов любопытствующих епископских рабов, он удалился в свои покои. Он слишком вымотался, чтобы дать Пробу немедленный отчёт о прошедшем дне. Часом позже, когда Тимос не явился на ужин — тихое время, совместно проводимое за едой, хорошим вином и свежими сплетнями в конце каждого дня, было любимым для епископа, — Проб распорядился принести лёгкий ужин в покои друга и, вздохнув, отправился спать.
Тимос, крайне утомлённый, чтобы думать или протестовать, сидел в полутьме и наблюдал, как раб расставляет посуду. От запаха, исходящего от горячего блюда, его подташнивало. Он отрешённо смотрел, как раб ставит на стол полный кувшин вина, зажигает свечу и уходит.
— Спасибо, Оскар, — прошептал Тимос в сторону закрывающейся двери. Он потянулся к кувшину, наполнил кружку до краёв и осушил её одним глотком. Снова и снова Тимос повторял этот отчаянный жест, пока сосуд не опустел. Упав на кровать и натянув на голову лёгкое покрывало, он пробормотал беззвучное «спасибо» другу за щедрость. Темнота накрыла мгновенно.
Утром Тимос встал и умылся, после чего направился к епископу. Как-то надо представить отчёт. А ещё там будет чай.
Проб оторвался от созерцания восходящего солнца.
— Настолько плохо, да?
— Вы не представляете. Это было похоже на сожжение младенцев; тексты плакали как дети.
— Ужасно. Возможно, нам следует остановиться.
— Как можно? Пульхерия бросит нас самих в костёр, если мы не закончим.
— Правда, к сожалению. Может, возьмёшь выходной и продолжишь завтра?
— Нет. Чем скорее я закончу, тем скорее смогу забыть об этом деле.
Направляясь к казармам, Тимос бросил взгляд на небо. Яркое солнце, неумолимо поднимающееся над горизонтом, рассеяло остатки ночной прохлады. День обещал быть жарче предыдущего.
В помещении стражи уже ждал командир Охрид, седой ветеран, многие годы сражавшийся с варварами. Он выглядел таким же усталым, как и Тимос.
— Ну что, есть для меня что-нибудь?
— Да, несколько рукописей. Довольно обычных, кроме…
— Кроме чего?
— Ну, была… есть книга.
— Книга? Какая книга?
— Такая книга. Листы пергамента в кожаном переплёте.
— Ладно, а что в ней?
— Не знаю. Я… солдаты побоялись её открыть. Она там.
Тимос огляделся.
— Где же она?
— Вон за тем столом. Мы накрыли её плащом.
В темноте дальнего угла, отгороженного массивным столом, несколькими стульями и потрёпанным походным сундуком, лежал полосатый шерстяной плащ с выпуклостью посередине. Прямо-таки спящий пехотинец… или же чей-то труп. Тимос подошёл и наклонился, чтобы снять покров.
— Будь осторожен.
— А что, кусается? — полюбопытствовал Тимос, откидывая плащ. В полумраке угла книга светилась и пульсировала фиолетовым цветом. Тимос опустился на колени, чтобы её раскрыть.
— Думаю, мы должны завернуть книгу и сжечь. прямо сейчас.
— Полагаю, ты прав, Охрид, — сказал Тимос, поглаживая гладкую коричневую кожу. — Однако на это уйдёт слишком много времени. Если начнём жечь сейчас, то потеряем половину утра.
— Тебе виднее, конечно. Но мы же не хотим оставлять книгу здесь. не так ли? Что-то может случиться с нами. с ней.
— Именно. Иди вперёд и начинай поиски. Я же отнесу книгу на хранение в резиденцию епископа. Мы сможем избавиться от неё позже.