— Я должен передать письмо лично в руки этому джентльмену, — объяснил гость.
— Ну же, отдай мне письмо, — я попытался говорить убедительно.
— Я должен отдать письмо лично в руки джентльмена, — упрямо повторил мальчишка, — иначе вы не увидите даже уголка конверта.
— Ну, мой мальчик, вот тебе шесть пенсов.
Он подозрительно посмотрел на меня.
— Хитрите? — недоверчиво сказал он, отступая на шаг или два.
— Смотри, серебряный шестипенсовик настоящему посланнику, — заявил я.
— Честное слово? — удивился мальчишка. — Положите деньги на ступеньку и уйдите за дверь. Я возьму их и оставлю вам письмо.
— Договорились!
Я хотел увидеть письмо; я вполне доверял этому мальчишке; поэтому я положил шестипенсовик на верхнюю ступеньку и скрылся за дверью. Он был верен своему слову. С настороженным взглядом и торжествующим возгласом он совершил обмен. Сжав шестипенсовик в кулаке, мальчишка удалился в сад. Я вышел как преступник из камеры за своим письмом.
Оно было адресовано просто "Пеллютеру" и написано очень небрежным почерком, настолько небрежным, что я с трудом узнал почерк моего учёного друга Дагдейла. Забыв о посыльном, который всё ещё задерживался на моей садовой дорожке, я закрыл дверь и поспешил в свой кабинет. О его присутствии и о моей невежливости мне напомнили грохот камешков по панелям моей двери и напев "Марсельезы", заставившие вздрогнуть дальние деревья в тихом саду.
— Боже мой, боже мой, — сказал я, самым неумелым образом поправляя очки. Действительно, я был немало встревожен этим несвоевременным письмом. Ведь всего несколько часов назад мы прогуливались и курили сигары со стариной Дагдейлом в его собственном прекрасном саду, когда наступали сумерки. Ибо сумерки, кажется, успокаивают цветы в саду моего друга более нежными руками, чем в садах Соломона.
Я с трепетом вскрыл конверт, лишь немного успокоившись по поводу безопасности Дагдейла благодаря надписи, сделанной его собственным почерком. Вот что я прочёл: "Дорогой друг Пелл. Я пишу в лихорадке. Приходи немедленно — Древности! — хлам — просто каракули — Приходи немедленно, или я начну без тебя. Р.Д."
"Древности" были главным словом в этом призыве — золотое слово. Всё остальное может оказаться бессмысленным, как оно и было на самом деле. "Приходи немедленно. Древности!"
Я поспешно натянул пальто и с опасной скоростью помчался вниз по своим восьми ступенькам, прежде чем "Марсельеза" перестала отдаваться эхом от соседних домов. Одинокие прохожие, без сомнения, воображали меня доктором, занятым делом жизни и смерти. Поистине непривлекательный вид был у меня, но Дагдейлу не терпелось начать, и поспешность означала успех.
Его белый дом находился менее чем в миле отсюда, и вскоре скрип его ворот на петлях успокоил моё сердце, и я смог отдышаться. Сам Дагдейл услышал мои шаги и вышел на свою подъездную дорожку, чтобы поприветствовать меня. Он был без пальто. Под мышкой у него была неуклюже зажата лопата, его щёки раскраснелись от возбуждения. Даже его губы, дети науки, дрожали, а серые глаза, жёны микроскопа, горели за очками в золотой оправе, криво посаженными на его великолепном носу.
Я сжал его левую руку, и так мы вместе поспешили вверх по ступенькам.
— Ты уже начал? — спросил я.
— Как раз занимался этим, когда ты вышел из-за угла, — ответил Дагдейл. — Кто бы в это поверил, древнеримский или друидический, Бог знает.
Волнение и тяжёлое дыхание заставили меня пошатнуться, и я пришёл в ужас при мысли о своём пищеварении. Мы поспешили по коридору в его кабинет, который был в большом беспорядке и наполнен неприятной пылью, едва напоминающей о его замечательной горничной, и с самым неприятным заплесневелым запахом, я полагаю, влажной бумаги.
Дагдейл схватил рваную карту, лежавшую на столе, и вложил её мне в руку. Он откинулся в своём потёртом кожаном кресле, положил лопату на колени и энергично принялся протирать очки.
Я пристально посмотрел на Дагдейла. Он суетливо помахал мне длинным указательным пальцем, качая головой, желая, чтобы я продолжил.
Я стал рассматривать грубо нацарапанную прямоугольную диаграмму с мелкими каракулями красными чернилами и непонятными цифрами. Я пытался убедить себя, что здесь есть какой-то смысл, но ничего не мог понять. Небольшой сундук или ящик на полу, необычной работы, переполненный пыльными, грязными бумагами и различными пергаментами, выдавал, откуда взялась эта карта.
Я посмотрел на Дагдейла.
— Что это значит? — спросил я, немного разочарованный, потому что много раз из-за глупцов и мошенников я тратил своё время впустую на поиск "древностей".