— Сильно, — испуганные глаза улыбнулись. — Ты пластинки запивай, в фонтане вода питьевая, кстати, очищенная и витаминизированная. Правда после двух недель надоедает.
— Угу, — Катилина проглотил очередной пережеванный кусок. — Слушай, а мы надолго тут? Чего ждем?
— Наша камера — это «отстойник» для сбора нового прайда, — ответила она печально. — Школа наложниц делится на курсы. Курсы — на классы. Классы — на прайды. Каждый прайд включает пять девушек. Нас уже трое, скоро принесут еще двоих. Потом — трое суток на адаптацию, на привыкание к ситуации. На смирение. А когда прайдов наберется шесть единиц, то есть тридцать девушек, они составят один новый класс. И мы начнем обучение: Шесть месяцев, ровно полгода. По его окончанию нас ждет частный гарем, гарем индустриального центра или публичные дома кластеров. Таков наш контракт. Вот и все.
— А почему в прайде только пять девушек? — спросил он невпопад.
Блондинка одарила его взглядом, как вспышкой света от взорвавшейся во тьме световой бомбы. И в это мгновение в глазах ее не было испуга — только ненависть!
— А это научный расчет, — скривилась она, и лицо исказилось гримасой гнева. — Считается, что пять девушек — это именно то количество, которое способно одновременно обслуживать одного здорового мужчину. Но ты не беспокойся. Тебе скоро объяснят, как!
Она отвернулась, и Катилина, поняв, что разговор на эту минуту окончен, задумчиво опустился на пол.
Электрошок как повод для знакомства
Адаптационная камера женского прайда. Время — сорок минут спустя
Катилина медленно открыл глаза. Сморенные сном веки раскрывались с трудом, а мозг, опухший от открытых Мерелин перспектив, думал тяжко. Вертикальный прямоугольник в противоположном конце овального помещения действительно оказался дверью. В открытом проеме сейчас орудовали двое. На носилках они внесли в камеру очередную жертву. Очевидно — еще одного клона, из тех, о которых говорила блондинка. Еще одну девушку в их новом гаремном прайде.
«Дьявол, какое слово, — Катилину перекосило при воспоминании. — Отдает животным миром, ей-богу!» Сон сняло как рукой. Легат потер глаза, выпрямился и сел.
Носильщики работали в белых хламидах. По ноше, которую они принесли с собой, было видно, что люди только что прибыли из «секции по клонированию», как Мерелин называла помещение, где изготавливались клоны. Носилки поставили на пол, аккуратно переложили безвольное женское тело на вибрирующую поверхность пола-зеркала, без слов удалились. Катилина вытянул шею, пытаясь разглядеть что-нибудь за массивными тушами носильщиков, однако сквозь открытый проем увидел только гладкую стену, — такую же, как и в их камере.
— Это четвертая? — спросил ее Катилина.
— Нет, десятая, — вяло съязвила подруга по несчастью. — Конечно, четвертая. Осталась еще одна девушка — и все. Потом адаптация, и мы сможем выйти наружу.
Катилина откинулся на стенку. Удивительно, но стенка также вибрировала. «Тоже самоочищающаяся? — мелькнул вопрос. — Впрочем, какая разница?»
— Знаешь, что мне интересно? — спросил он вслух. — А почему те, кто нас тут размещает, решили, что трехдневное пребывание пяти девушек в замкнутом пространстве приведет к их адаптации и смирению? Мы ведь тут перессоримся и поубиваем друг друга, разве нет? От нервного напряжения может быть два результата: полная подавленность, как у рыжей, и неконтролируемая ярость, как… ну вот как у меня иногда!
— А ты попробуй, — усмехнулась она, — продемонстрируй здесь ярость. Вот удивишься! Потом, когда выйдем из камеры, тебе объяснят: нам нельзя даже повышать голос, а не то что демонстрировать агрессию… Попробуй — быстро поймешь.
А ты не можешь объяснить на словах? Что случится, если я стану сопротивляться?
— Видишь, там? Это видеокамера. За нами следят постоянно. Если станешь шкодить, накажут.
— Бить будут?
— Ха, шутница. Бить наложниц? Это что-то новенькое. Синяки, кровоподтеки, выбитые зубы, порванная кожа — это ведь не для нас, понимаешь? У них есть махейры и скоропеи. Гораздо страшнее простого мордобоя, поверь мне, — она глубоко вздохнула. — Гораздо страшней.