Не самая умная часть населения откровенно бездельничала, работая два обязательных дня в неделю, были среди них и те, кто активной жизненной позицией окружающих просто задолбал – их держали на рабочих местах по три, четыре, даже пять дней. Ну а люди с уровнем интеллекта выше среднего – те всегда были пристроены. Исследовательских центров, лабораторий, новейших производств и прочих учреждений, нацеленных на развитие технологий, было достаточно, и уровень жизни у этих людей был повыше, а остальным, кто не особо тянулся к знаниям и предпочитал лениться, предоставлялась комната, минимум еды и удобств. Хотелось большего – тут государство всегда шло навстречу, придумывая работы, на которых и навредить особо не удавалось, и человек был занят.
Реальности на определённом этапе развития вляпывались в одну и ту же кучу виртуального дерьма, отдавая искусственному интеллекту выполнение всех текущих задач. И если это ещё как-то работало, то с расширением полномочий ИИ внезапно решали, что люди – лишний элемент. В лучшем случае это отбрасывало цивилизацию на тысячи лет назад, в худшем – уничтожало.
Мир шумеров тоже пережил нечто подобное на самой заре своего становления, но вовремя опомнился – и только изредка отдельные всплески активности ИИ возникали на отдалённых планетах. Их купировали, звездные системы – изолировали, при необходимости уничтожали вместе с населением. Но на Земле и вообще в Солнечной системе любые ИИ, способные принимать важные решения, были запрещены. Не знаю, что произойдёт в моей реальности, но здесь, в отдалённой империи мира-ноль, о которой мало кто знал, были даже дворники. В мире, где существовали антигравитация, подпространственные двигатели, полная переработка отходов, кварковые источники энергии и магия, были люди, которые пусть не метлой, а с помощью автоматов, но все же убирали улицы. И этот конкретный дворник, находящийся внизу пирамиды из таких же как он, уборщиков, клерков, старателей на астероидах, барменов, продавцов, операторов производственных линий и так далее – он оправдывал существование человеческой цивилизации. Которая без всех этих рядов кирпичиков просто рухнула бы.
Впрочем, были действительно полезные профессии, в которых всегда существовал спрос на рабочие руки. В поясе астероидов, из-за близости к светилу, добывали много разных редких металлов, с частью обязанностей справлялись обрабатывающие комплексы, боты и зонды, но и человеческий труд был необходим. Вахта длилась два месяца, после чего поредевший, несмотря на медкапсулы и скафы, коллектив отправлялся на планету, а на их место прибывали другие желающие рискнуть – некоторые находки оплачивались очень даже неплохо.
Мне оставалось до этого волнующего события ещё десять дней,
С того момента, как я героически попытался себя убить – руками двух Громешей, старшего и младшего, дяди и племянника, точнее – наоборот, дядя как раз был младшим по возрасту, по меркам изначального мира прошло несколько месяцев. Мир-ноль за счёт разницы во времени прожил раза в полтора дольше.
Меч старшего по возрасту, но младшего – по семейному дереву Тоалькетана достал-таки до моего сердца, болезненный, но не смертельный удар, если выполняется простым оружием, и это сердце – псиона. Но меч был фамильный, специально сделанный для убийства таких, как мы, и Анатолий Громов своей цели достиг.
Я умер. В принципе, тоже ничего страшного, не в первый раз. Если считать только окончательные смерти, когда псион действительно умирает, а не просто на время прекращает жить - останавливается сердце, начинаются процессы разложения, отмирает большая часть мозга и истощается ядро, то эта - вторая. Думаю, когда-нибудь я к этому привыкну.
«Аварийная ситуация. Угроза жизни носителя».
«Вход в систему недоступен. Выполняется поиск свободных зон».
«Свободных зон не найдено».
«Аварийный канал создан».
«Система заблокирована для пользователей. Пользователю присваивается новый уровень. Вне уровней».
«Доступ открыт. Задействован резервный блок переноса. Функциональность ограничена».
Все эти ободряющие надписи, показывающие, что тот свет – есть, хотя бы для таких , как я, успел прочитать перед тем, как оказался в странном месте.
Когда над головой одно Солнце – это привычно. Когда четыре, и тени, соответственно тоже – четыре, это больше похоже на футбольное поле.
У меня были четыре бледные тени. И у дерева, под которым я сидел – тоже. Не знаю, чем руководствовался неведомый архитектор этого места, но – раздражало. Куда ни повернись, лучи прямо в глаза, выжигая сетчатку, свет был такой, что хоть зарывайся в землю. Но копать не получалось, казалось, трава росла прямо на граните. Хорошо хоть ствол дерева был толстым, я сидел, уткнувшись в него носом, и ждал, пока погаснет символ, приказывающий мне ждать. Да и деваться все равно некуда было, кроме этого дерева и клочка травы, никакого другого пространства мне не предоставили.