Обычную связь мы отключили, но через пси-линки свободно могли общаться. И даже чужими глазами смотреть, что происходит. Поначалу ничего особенного не происходило, мы приблизились к шару на несколько тысяч километров, когда он наконец решил, что чужеродное тело, появившееся в системе, надо отловить. В нашу сторону выдвинулся ещё один страж, пролетел недалеко от одного из истребителей пятёрки, не обратив на него внимания, но потом изменил направление и погнался за очередным зондом. Судя по всему, предел чувствительности у этих штук был до миллиона километров, всю систему они контролировать не могли, так что в прятки играть можно было бесконечно. Вот и сейчас зонды по переданному алгоритму стали появляться на грани контроля стражей, уводя их в одну часть системы, и освобождая нам пространство для манёвра.
Энергетический захват потянул истребитель, когда мы приблизились к шару почти вплотную, до нескольких тысяч. И потащил нас в открывшееся отверстие. Вблизи толщина оболочки оказалась не такой уж большой, десятки метров, а дальше – пустота.
- Портируемся на внутреннюю поверхность, - Ним отпустил управление, и перевёл истребитель в режим патрулирования. – Осталось пять секунд, четыре, три…
Мы с Аррашем исчезли из кабины одновременно, появившись метрах в трёхстах от зарастающего шлюза. Связь с другими участниками вылазки пропала, а вот с Дашей – осталась. И у меня, и у Нима.
- И как ты умудрился на своей захолустной планете откопать такое сокровище, - Арраш проследил взглядом истребитель, утаскиваемый в центр шара, где висели конструкции, похожие на соты. – А главное, как Анур его пропустил. Или не пропустил?
- Не знаю, - я и вправду об этом не особо задумывался. Минус в личном деле ничего не значит, там пометок на каждом листе в каждой папке хватало, а псиону бумаги-то не особо нужны, разве что другим что-то донести. – Что будем дальше делать? Тут гравитации нет, невесомость. Интересно, как тут с телепортацией?
С ней все было неплохо, мы переместились на внешнюю сторону оболочки, а потом по уже выставленным меткам обратно, на внутреннюю. Шар на наши метания туда-сюда никак не реагировал, похоже, мелкие клопы вроде нас не представляли для него интереса.
Зонд, проглоченный шаром, не функционировал, истребитель тоже, попав в соты, отключился. Вообще конструкция выглядела устрашающе, в пересечении каждого яруса был вмонтирован большой красный кристалл, который тускло светился и соединялся красными же жгутами с соседними.
- Похоже на стазис, - Ним оттолкнулся и полетел к центру шара. Чего там, десять километров пустоты, мы даже не особо разогнались. – Тут пси-энергии столько, что нас размажет. Так что не рискуем.
Я и не собирался, браслет соскользнул у меня с руки, превращаясь в пылевое облако. Шигналу не было нужды целиком забираться внутрь сот, достаточно было нескольких частичек. Стазис – он не наступает мгновенно, время меняется на другое измерение, которое человек не ощущает, но всегда есть переходный период, когда оба этих измерения существуют одновременно. Барьер.
Крохотные элементы шингалу разошлись по всему объёму и окружили соты со всех сторон. От кристаллов отрывались искорки, уничтожали один элемент, но шингалу был слишком большим для этого. Постепенно, метр за метром, он обследовал центр шара, и мы получили две находки.
Первое – это отдельный модуль на обратной от нас стороне, он уже переработал зонд, на очереди был истребитель. Очевидно, эти вещи шар не заинтересовали, и были списаны в утиль. За счёт них он восстанавливался, теперь – и шингалу тоже, материала хватило бы на десяток таких же.
И второе – управляющий элемент. Один из кристаллов еле светился, и не пытался атаковать даже тогда, когда пылинки змея его облепили, и удалили. Мы к этому времени переместились поближе, и могли наблюдать, как на месте отлетевшего к обшивке, а потом исчезнувшего красного камня возник энергетический сгусток, замкнувший на себе соседние кристаллы. Но стазис дрогнул, и одно измерение чуть перетекло в другое, время ускорилось. Энергетический клубок уплотнился, пытаясь вернуть обратно замершее состояние.
- Там сейчас примерно секунда за миллион лет, - похвастал познаниями в современной физике Ним. – И это плохо.