Надо мной возвышался высокого роста пожилой мужчин, одетый в кожаный пиджак, брезентовые брюки и серый свитер. Густые седые усы закручивались на небритых щеках. Такой добрый, добрый капитан дальнего плаванья.
- Вроде бы… соврал я. А вы начальник станции?
- Точно так, - улыбнувшись усами, произнёс он. - Барышников!
Он протягивал мне руку то ли для приветствия, то ли для того, чтобы помочь встать.
- Дымов… - представившись свою очередь, я схватил его за руку.
Он помог мне встать и подвинул поближе ко мне стул.
- Садись, а то в ногах правды нет… Да ты особо на них и не держишься.
- Спасибо, - ответил я, присаживаясь.
- Так откуда ты к нам пожаловал, и что с тобой случилось? - задал он мне вопрос.
- Я это… отстал … - пытался я сформулировать ответ.
- Отстал от каравана?
- Да… - выдохнул я с облегчением.
- Ну, уже лучше! А то мы и не знали, о чём думать. Артист, значит?
- Артист, - кивнул я.
- А где остальные то? Куда пропали? Почему ты один?
Я тупо уставился взглядом перед собой. Что ответить, я и не знал…
- Нарвались на нечисть какую? - задавал он наводящие вопросы?
- Типа того… Не помню ничего, - пробурчал я в ответ…
- Да уж… Тяжко вам, видимо, пришлось. Ну, ничего, пытать не буду. Вспомнишь - расскажешь потом.
В этот момент дверь резко открылась, в комнату влетел возбуждённый паренёк
- Павел Сергеевич! С Рыбацкой звонили, у них караван пропал вчера, а сегодня нашли их в тоннеле. Все расстреляны, оружия нет, снаряжения тоже, товар пропал…..
Глава 4
- Расстрелян караван? - возмущённо переспросил Павел Сергеевич. - Кто-то нарушил конвенцию о ненападении? – не унимался он. Что-нибудь нашли на месте?
- На место сразу прибыл отряд Лефорта. Там натоптано сильно. Да, ещё там нашли много сигаретных окурков, - отрапортовал гость
- Сигаретных окурков? - удивился Пал Сергеич. Ну, это меняет дело: мест, где их ещё можно найти, единицы.
Он подошёл к столу, достал из ящика толстую книгу и, пролистав её, остановился в нужном месте.
- Как говоришь название? - спросил он, не поднимая головы.
- Спорт, - ответил паренёк.
- Какой ещё Спорт?- не скрыл своего удивления начальник станции.
- Спорт - так они называются. Не нашими буквами написано…
- Нет тут таких…странно… - ещё больше удивился он.
- Это немецкие сигареты, - произнёс я.
Все резко повернулись в мою сторону. Начальник станции смотрел на меня внимательным взглядом, пытаясь увидеть во мне то, что не углядел при первом знакомстве. В комнате на мгновенье повисла мёртвая тишина. Мне стало как-то неудобно, вдруг ощутил себя провинившимся школьником в кабинете директора.
- А ты то откуда знаешь? – неприятным тоном спросил меня Сергеич.
- В книге прочёл, когда готовился к спектаклю… про войну… - придумал я на ходу.
- Ты ж артист, я и забыл…- выдохнул он. У тебя и одёжка из того времени. Слушай, а это не твоего отряда рук дело? - резко сменив тон, спросил он.
Пока я пытался что-нибудь придумать, он сам же и ответил:
- Не, не мог. Тут недели две ходу. Ты, Майор, давай иди, отдыхай, набирайся сил. Мы тебе тут комнату выделили 302. Сходи прогуляйся, осмотрись, а потом, когда придёшь в себя, приходи, покумекаем, что с тобой делать, - обнимая меня за плечо и провожая к двери, - сказал Пал Сергееич.
Покинув душный кабинет, я отправился на экскурсию по станции. Всё-таки какие странные картины рисует нам наш мозг, находясь в состоянии комы. Я, наверно, сейчас лежу в тесной палате госпиталя, рядом сидит жена, переживает, что-то мне говорит,. Врачи ставят уколы и капельницы. Делают прогнозы на счёт моего выздоровления. А я тут, в другом измерении, жив и здоров. Ем, пью, сплю и ничем не могу им помочь и подать хоть какой-нибудь знак. Наверно, так и появляются предсказания о будущем, а мы удивляемся, и как такое людям удаётся! Единственное, что мне очень не нравилось и пугало, это то, что будущее было каким-то холодным, мрачным, пропитанным сыростью и страхами. Если мы победили, то что произошло потом? Почему всё так мрачно? Надо срочно всё попытаться выяснить, найти объяснение всему происходящему. Станция представляла собой небольшой город со своими главной улицей, вокзалом, жилыми кварталами и точками быта. Я решил начать осмотр с главной и единственной улицы, даже не улицы, а проспекта - ПРОСПЕКТА НАДЕЖДЫ. Надежда у жителей этого проспекта, наверно, была такой же серой, унылой и потрескавшейся, как и вид жилищ, стоящих по обе стороны улицы. Проходя мимо строя одинаковых дверей, я наткнулся на закуток, на мраморном полу которого несколько детей рисовали мелом. Я подошёл и присел на скамейку. Рядом со мной сидела седая пожилая женщина и читала книгу. Даже беглого взгляда хватило понять, что и тут не всё в порядке. Вместо ожидаемых на рисунках солнца, облаков, домиков и ещё многого, что обычно рисуют маленькие дети, моему взору открылись картинки несколько иного содержания… На одной из них несколько человечков отстреливались из автоматов от напирающей на них толпы странных существ. У другого художника страшного вида собака ела чей-то труп, и так на всех рисунках. Единственное, что объединяло все эти «творения», была жирная черта, проведённая над головами персонажей. Мой взгляд остановился на одном из них. Девочка, изображавшая его, дорисовывала последние штрихи. В чёрной, мрачной пустоте тоннеля стоял человек с поднятыми вверх руками, то ли молясь, то ли пытаясь остановить надвигающуюся на него массу в форме квадрата. Масса пузырилась и казалось, что это разинутые пасти…