Мы сумели лишь бегло осмотреть это новое чудо, увидев вероятно не более миллионной части. Но даже этого было достаточно, чтобы понять — этот лес не естественного происхождения. Он был похож на своеобразное произведение искусства. Подобно поэту, пишущему стихи, подобно тому, как художник создает картины, неведомые нам существа сотворили этот парк. Можно было лишь догадываться о том кто они, как выглядят, о чем думают…
Здесь все было необычно и удивительно. Трава прогибалась под ногами, но тут же принимала исходное положение. И растения и животные были прекрасно приспособлены к визитам людей. Несмотря на то, что искусственное происхождение этого парка было очевидным, в нем не было никакой фальши, вроде подстриженных деревьев или геометрически правильных тропинок. Нам часто приходилось подниматься на крутые склоны и продираться сквозь густые заросли.
Произрастающие здесь растения могли бы свести с ума земного ботаника. На нашем пути попадались такие образцы, как например сферические цветы диаметром в несколько сантиметров, собранные в объемные конусоидальные соцветия. На некоторых деревьях цветы образовывались наряду с шишками, а подойдя к одному кусту я нашел лист со спиральным(!) концентрическим жилкованием. Несколько раз я пытался оторвать листья или целые растения, но даже не одревесневевшие части имели слишком большую прочность, они могли растянутся в два раза, но не разрывались.
Через несколько часов мы вышли на берег реки. Это была широкая река — нам не было видно другой стороны. Дул довольно сильный ветер и было слышно, как волны с шумом разбиваются о берег. Вода в реке обладала мягким фиолетовым сиянием и в ее свете были видны кружащиеся в воздухе насекомые. Берег, по которому мы шли был покрыт водорослями, видимо обитателями литоральной зоны, если здесь конечно бывали приливы и отливы. Подойдя к воде, я обнаружил, что ее свечение вызывается миллионами мельчайших живых существ. Я подумал: "возможно, это вовсе не река, а большое море или даже океан". Вода здесь не была соленой, но создатели этого города вполне могли бы сделать пресное море. Я сказал об этом Джеки, и она предложила подняться наверх и посмотреть действительно ли это река. Я удивился:
— Каким образом ты собираешься подняться над рекой?
— Очень просто: мы воспользуемся полем, которое помогло нам спустится вниз, и поднимемся наверх.
— Вряд ли это получится.
— Почему? Если создатели города предусмотрели спуск они должны были предусмотреть и подъем.
Идея показалась мне интересной, но малореальной. Довольно быстро мы убедились, что подняться наверх не так просто как спустится. Стоя на поверхности, мы не могли управлять полем. Джеки не хотела сдаваться, но я сказал, что, очевидно, подъем разрешен только в определенных местах, и стараться подняться здесь все равно, что пытаться взлететь, махая руками. Для наглядности я взмахнул руками, подпрыгнул и… остался висеть в воздухе. Оказывается, контроль над полем подключался, только если кто-нибудь находился в воздухе без опоры! Я обнаружил, что могу перемещаться над поверхностью. Ощущение свободного полета было для меня совершенно новым, ведь здесь можно было летать без помощи неуклюжих механических устройств, летать подобно птицам и даже лучше птиц!
Джеки тоже поднялась в воздух, но из-за отсутствия практики в полетах нас постоянно относило в разные стороны. Несколько раз нам удавалось приблизиться друг к другу, но стоило двинуться с места и мы снова разлетались. В конце концов, я неподвижно повис около поверхности, дав Риверз возможность опустится рядом (она летала значительно лучше, чем я). Снизившись, Джеки взяла меня за руку, и мы взмыли вверх.
Даже самые высокие деревья остались внизу. Стало видно извилистое русло реки, это была именно река! Поднявшись выше облаков, мы снова увидели сияние города. Мимо проносились сетки дорог, сегменты зданий и мерцающие потоки света. Казалось, им не будет конца, но внезапно подъем прекратился — мы оказались на уровне самого верхнего яруса. Отсюда были видны не только дороги, но и перемещающиеся вдоль них потоки золотистых огней. Приглядевшись, я понял, что огни принадлежат своеобразным транспортным средствам, перемещающимся по этим дорогам, вернее над дорогами. Поток огней разбивался на несколько слоев, самый нижний из которых двигался с наибольшей скоростью, самый верхний перемещался очень медленно. Подлетев ближе мы увидели, что нижний слой представлен обтекаемыми герметичными конструкциями, в то время как верхний состоит из платформ, на некоторых их которых находились люди — жители этого города. Внезапно подул сильный ветер и нас отнесло в сторону. Выбрав пустую платформу мы плавно опустились на нее.
Невозможно описать словами то, что мы видели тогда. Была ночь. Тысячи разноцветных огней сияли вокруг, ни чем, однако, не напоминая огней земных городов. Воздух был свеж и чист как после дождя. Было немного прохладно, но не холодно. Ни один человек на Земле не видел этого до меня, а возможно не видел никто. Только значительно позже я понял, почему все там должно было быть таким и какова цена этим минутам, но тогда нам было все равно. Мы стояли на движущейся платформе, которую люди могли бы назвать трамваем, но у этого трамвая не было стен и крыши, и двигался он в нескольких метрах от дороги. Движение было плавным и неторопливым. Высоко в небе сияли миллионы звезд, туманности и скопления излучали мягкий белый свет. Ни один человек не смог бы вообразить это, не смог бы увидеть даже во сне, то, что мы видели наяву.
Казалось, что этот мир совмещает в себе несовместимое. С одной стороны он поражал невиданным разнообразием форм и красок, уникальностью и неповторимостью каждой части, но с другой стороны меня никак не оставляло ощущение того, что в своей основе весь город построен из похожих друг на друга симметричных блоков. Каждый кусочек пространства вокруг как будто бы не имел ничего общего с остальными, но одновременно содержал и некоторое неуловимое сходство. Задумавшись над этим вопросом я поделился своими мыслями с Риверз.
— А почему бы и нет? — ответила она. — Ведь симметрия есть одно из фундаментальных свойств Вселенной. Для материальных объектов симметрия — это символ гармонии, она порождает изысканность форм. Физические законы симметричны относительно перемещений в пространстве. Идеальный мир должен быть идеально симметричен, и строители города должно быть понимали это.
— Но ведь, — возразил я, — здесь нет ничего похожего на строгую, идеальную симметрию кристаллов. Нет никакой регулярной структуры…
— Не забывай, что симметричным называется объект, над которым можно совершить некоторые операции, в результате чего он будет выглядеть так же, как и раньше. Число принципиально возможных преобразований бесконечно. Взгляни, например, вон на ту висящую башню. Видишь, как она раскрашена? Эта конструкция симметрична относительно отражения и одновременной перестановки цветов. Вспомни еще и о существовании скрытой симметрии. Симметричные законы могут приводить к асимметричным явлениям.
Через некоторое время платформа вышла из общего потока и состыковалась с одним из зданий. Открылась дверь и мы вошли внутрь, прошли вперед по коридору и попали в огромный зал. К сожалению, мы видели его лишь несколько секунд, потому, что время нашего пребывания здесь истекло. Вся окружающая нас обстановка мгновенно исчезла и появилась черная бесконечная плоскость с квадратом по середине. Но на этот раз это продолжалось лишь несколько секунд, затем плоскость снова исчезла и мы оказались совсем в другом месте и оно было куда менее гостеприимно, чем DreamWorld.
В первый момент мне показалось, что мы попали в открытый космос. Оглядевшись вокруг я понял, что на самом деле это большое полусферическое помещение с прозрачными стенами, сквозь которые было видно космическое пространство. В черной пустоте висели большие астроинженерные сооружения из белого блестящего металла. В основном это были ажурные конструкции, составленные из различных геометрических фигур. Из всех сооружений выделялось одно имеющее форму тора. Оно было значительно крупнее остальных и медленно вращалось вокруг своей оси.