Во взаимоотношениях ученицы и педагога был маленький секрет: по балеринскому складу Уланова была «не вагановской» ученицей и хорошо это понимала. Ученицы Вагановой должны быть техничными, темпераментными, такими как Дудинская. А Уланова совсем другая – лиричная, мечтательная, нежная…
Никому из своих учениц Ваганова спуска не давала. «Я боялась ее остроумных, колких замечаний. Даже когда у меня что-то болело или я сильно уставала – старалась скрыть это, только бы не получить замечание, – вспоминала Уланова. – Я уставала больше всех. Ее класс развил во мне выносливость, она все давала в быстрых темпах. Как я боялась, когда она говорила ласковым голосом:
– Девочка, милая, это что – рука или кочерга? Я что-то стала близорука.
И если вдруг ученица не сразу схватывала, Ваганова могла сказать тихим, вкрадчивым, но очень едким голосом, которого все мы страшно боялись:
– Отойди, милая девочка. Поучись наглядно, а то ты очень всем мешаешь».
Секрет гения Вагановой как педагога в том, что она не стала переделывать Уланову, а постаралась выявить те преимущества, которые были в юной балерине. Свою ученицу она называла «неземным созданием». А Уланова с присущей ей скромностью говорила: «Наверное, Вагановой показалось интересно поработать с неблизким ей материалом».
К выпуску Ваганова выбрала для Улановой вальс и мазурку из балета «Шопениана». Накануне концерта Уланова подвернула ногу, и пришлось поверх туфельки надеть резиновый носок. Наступило 16 мая 1928 года. Ее дебют многие отметили и, даже более того, признали ее выступление событием. Ее подруга Татьяна Вечеслова писала: «Уже тогда было понятно, что любому ее движению на сцене предшествует мысль, и эта мысль захватывает зрителя». Удивительно, но дату окончания балетной школы – момент, когда рождается балерина, – Галина Сергеевна Уланова помнила и отмечала всю жизнь.
После училища Галина Уланова попала в труппу Государственного академического театра оперы и балета (ГАТОБ). Как выпускницу Вагановой ее нельзя было не заметить – пусть скромная и тихая, она была превосходно выучена. Хрупкая шейка, чуть приподнятые плечи – то, что считалось недостатком у других, у Улановой работало на образ неземного существа, сильфиды. Прыжок у начинающей балерины был невысоким, но таким легким, будто она порхала. При росте 156 сантиметров Галина весила не больше 45 килограммов – невесомое, воздушное перышко.
Однажды массажист Большого театра рассказывал, как ему позвонили и предупредили, что придет Галина Сергеевна Уланова, которая подвернула на репетиции ногу (она была уже в преклонном возрасте и работала в театре педагогом): «Вошла Уланова, присела, и я взял в руку ее ножку. Мое сердце в этот момент забилось, потому что это была такая хрупкая, неописуемо легкая ножка, какую я никогда не держал в жизни, несмотря на то что через мои руки прошло множество балерин». В Театральном музее имени А. А. Бахрушина хранится слепок с ножки чудесной Марии Тальони. Ножки балерин воспевали поэты – помните, у Пушкина:
И точно так же можно воспеть ножки Галины Сергеевны Улановой.
На сцене ГАТОБ (Государственного академического театра оперы и балета) Уланова дебютировала в «Спящей красавице» в роли Принцессы Флорины. Эта партия считается балеринской и является как бы мостиком, подготовкой к главной партии – Принцессы Авроры. Уланова вспоминала, что полюбила свою работу не сразу: «Непросто полюбить то, что трудно, а трудно в нашей профессии всегда – то ноги болят, то что-то не получается в танце. Первое время, когда выходила на сцену, обуревал страх – боялась зала. Но раз уж кончила школу – должна стараться, должна работать в этой профессии. И так, постепенно, она полюбилась – полюбилась через боль, через пот, через вечные запреты».
Когда юная Галя Уланова получила в театре первую зарплату, то просто не знала, что с ней делать. Побежала в кондитерскую и купила десяток пирожных для бабушки, а потом стала думать, на что бы еще потратиться. Стояла в растерянности и недоумевала: «Надо же, меня приняли в театр… Это чудо. Это подарок. Мне дали сольное место в спектакле – это тоже чудо и тоже подарок! Еще за это столько денег платят!» Очень наивно, но так были воспитаны люди того времени.
С 1928 года, как только пришла в театр, Уланова начала делать записи в тетрадке в клетку: скрупулезно перечисляла спектакли и роли, иногда делала скупые комментарии. В первый же сезон, за два дня до дня рождения (6 января 1929 года) она станцевала Одетту-Одиллию в балете «Лебединое озеро», и в тетрадке смешно назвала ее «Оди-Оде» – да так и помечала эту партию впредь. Столь ранний дебют в главном балете классического наследия Галина Сергеевна объясняла просто, с присущей ей скромностью: «Наверное, тогда не хватало балерин, вот и дали попробовать. На репетиции все время что-то не выходило – одно движение не выйдет, с другого я падаю, третье не доделаю, но молодежь не боялись тогда выпускать на сцену».