В партию Одетты-Одиллии ее вводила Елизавета Павловна Гердт – балерина, выходившая на сцену еще при императорском балете. Особенно много они работали над взмахами лебединых крыльев. В то время художественным руководителем балетной труппы был Федор Васильевич Лопухов – выдающийся мастер, ставший первооткрывателем не одного балетного имени. Это он не побоялся выпустить молодую Уланову в «Лебедином озере», в таком сложном спектакле. А мама Гали сидела в артистической ложе и закрывала руками глаза, когда ее дочь танцевала вариации. На фуэте ее нервы окончательно сдали, и Мария Федоровна выбежала из ложи.
После спектакля она подошла к Лопухову и сказала:
– Мне кажется, не надо ей так много давать, она еще не справляется.
Но Федор Васильевич возразил:
– Ничего, пусть падает. Это от волнения, она привыкнет.
«Лебединое озеро» в нескольких редакциях вошло в репертуар Галины Улановой. По воспоминаниям моего педагога – Натальи Викторовны Золотовой, которая была ведущей балериной в Горьком, – на «Лебединое…» к ним приезжала Уланова и частенько просила: «Наташа, станцуй Черного Лебедя». Так они и делили спектакль: Галина Сергеевна танцевала Белого Лебедя, который по природе был ей ближе, а Наталья Золотова, техничная, виртуозная балерина, – Черного, и Галина Сергеевна уже не волновалась, получится ли у нее фуэте.
Именно в «Лебедином озере» Уланову впервые увидели в Москве. Готовясь к спектаклю, она ходила в зоопарк понаблюдать лебедей, полюбоваться на них, как когда-то любовалась этими царственными птицами Анна Павлова. Галина Сергеевна вспоминала: «Именно там меня посетила счастливая мысль, что руки мои – крылья, а шеей можно показать гибкость, подвижность этой птицы». Если вам доведется увидеть запись Улановой в «Лебедином…» – обратите внимание: она разговаривает не только руками – каждое движение головы у нее невероятно выразительно. Но в этом нет ничего спонтанного – все было проработано, продумано до мельчайших деталей. В этом и содержится секрет нашей профессии: только после того, как все проработано, начинается сценическая импровизация.
С первых же выступлений об Улановой стали писать маститые критики. Например, Иван Соллертинский: «Уланова – это лирика хорошего вкуса и врожденная музыкальность. И вовсе не беда, что волнение юной артистки вынуждало ее смазывать иные трудные места. Дело в том, что в лице Улановой мы имеем дело с весьма серьезным, быть может даже первоклассным, хореографическим дарованием. Среди строгих белоснежных форм балета затеплилось дыхание – его принесла Уланова». А один из будущих партнеров Улановой, великий Вахтанг Чабукиани, сказал о ее Одетте: «Галя не нагнетала страстей, она создавала женственный, утонченный образ. В ней таилась своя загадка, которой она притягивала».
Потом была Жизель – роль, которая прославила Уланову. Трудно представить, но сначала эта роль не давалась никак. Галина искала образ мучительно, репетировала долго, доверяя своей интуиции. Однажды после репетиции она поехала в Царское Село и до заката гуляла в одиночестве, размышляя о своей героине. Она настолько погрузилась в образ, что села на скамейку и как Жизель начала обрывать лепестки у ромашки. Прохожие останавливались и с восхищением наблюдали за ней. Когда молодая артистка пришла в себя и увидела собравшуюся толпу, то от смущения не знала, куда бежать и где спрятаться. И тут раздались аплодисменты. Именно этот случай открыл ей подход к роли – ту естественность и спонтанность, которой было отмечено ее гениальное создание.
Ключ к роли Жизели (а потом и к другим своим великим творениям) Уланова искала также в игре своих коллег на драматической сцене. Она стала ходить на спектакли в Александринский театр (тогда – Государственный театр драмы), подружилась с актрисой Елизаветой Ивановной Тиме и ее супругом – ученым, профессором химии Николаем Николаевичем Качаловым. Она часто бывала в их гостеприимном доме и там впервые услышала про «зерно роли» и «сквозное действие». У Тиме и Качалова Галина познакомилась с Алексеем Толстым и Всеволодом Мейерхольдом, с мхатовцами. Она вспоминала: «Боялась вымолвить слово, сидела тихо, не умела и не имела права говорить, а только впитывала как губка споры, разговоры… Слушала и была счастлива безмерно! Так я образовывалась, исподволь. А Тиме и Качалов всегда смотрели мои спектакли, потом делились впечатлениями». С этой супружеской парой Галина Сергеевна впервые побывала на озере Селигер, которое очень полюбила и где потом часто отдыхала, – это место стало для нее особым.