Соне не хотелось обо всем этом думать - только лежать, лежать, лежать...
Но это было бы очень... недальновидно. И хотя девочка частенько считала себя глупой и наивной, но к дурам не причисляла. Дома она любила слушать, смотреть, а потом анализировать происходящее. Или просто запоминать чью-то личную информацию. На уровне бытовых мелочей: у Андрея из соседнего подъезда аллергия на яичный белок, поэтому, когда он приходит в гости, не нужно предлагать ему яиц; а Света, троюродная сестра, собирает статуэтки японских котов - это просто вскользь в каком-то разговоре мелькнуло, а Соне больше не нужно было ломать голову над подарком на ее день рождения. Это были просто мелочи, но они помогали жить в некотором согласии с окружающими.
Здесь... от нее ждали, вроде как, послушания. Очень уж напоминали Соне действия Крыса грубую дрессировку. Даже не так - запугивание. Чтобы зверь сидел в своей норе, молчал и не досаждал. Но собака, если на нее замахнуться, и броситься может, и изуродовать обидчика, и даже горло перегрызть, а ей такого точно не сделать! Ну, что вообще можно противопоставить клыкам, когтям и защитным панцирям?
И при таком раскладе считаться зверем - не самая плохая перспектива. Всяко лучше, чем быть действительно мертвой.
Капсула, в которую ее засунули, совершенно не мешала смотреть на окружающий мир, только немного искажала цвета - осветляла - да звуки приглушала. Правда, сначала Соня этого не знала, помнила только, как на корабле Крыса сознание потеряла от газа, а когда очнулась, вокруг было темно, хоть глаз выколи. И тихо. Только мерно что-то гудело вдалеке.
Соня в первый момент испугалась, дернулась, думала, что ослепла, но потом разглядела на некотором расстоянии от нее несколько ярких огоньков на двери - что это дверь девочка тоже позже поняла. Она смотрела на них и смотрела, боясь оторвать взгляд: пропадут же, и что ей тогда делать в этой вязкой темноте, где собственное дыхание кажется безумно громким?
Лежа в темноте, она пыталась считать, чтобы хоть как-то отмерять время.
Сбилась на ста двадцати трех тысячах.
В итоге решила попробовать заснуть. Уже самостоятельно. Так всегда было легче: если ничего не можешь изменить или сделать - спи. Дома, когда свет надолго отключали, Соня всегда укутывалась в одеяло и закрывала глаза. Только там другое, там...
Она любила свой дом, правда, но вечные шорохи, звуки, которых не должно быть, тени и подступающий из ниоткуда страх не помогали успокоиться. У Сони даже ночник был - круглый шарик в синие цветы. Он втыкался в розетку и всю ночь горел.
Становилось не так страшно.
Мама иногда говорила, что это просто потому, что у нее богатое воображение и она очень впечатлительная. Пробовали даже ко врачу сводить, но тут Соня сама уперлась. Она нормальная!
И замолчала, и больше никогда не говорила ни о чем таком.
Только вот свет почти перестала выключать и спала, с головой укрывшись одеялом. А что иногда она видела рыжего кота, которого у них в доме никогда не было, разговаривала с ним и с черным мохнатым домовым, больше похожим на метелку от швабры, передергивала плечами от чужого дыхания в затылок или мимолетного прикосновения - так родителям это знать уже было не обязательно. Воображаемые друзья и сквозняк.
Все просто.
Инопланетян ведь тоже не существует!
И сны всего лишь плод усталого мозга, реакция подсознания на реальность. В них нельзя путешествовать, уходить в другие миры, заводить там друзей, возвращаться в ранее виданные места, быть постоянно кем-то еще и самим собой. Нельзя. Так не бывает.
Но есть Граф, существующий и там, и здесь, и против него бессильны любые человеческие объяснения. Который рассказал, что это просто иная сфера восприятия мира, более тонкая и яркая, чем у окружающих ее людей. Мол, они видят только часть цветов, знать не зная, что существует, например, оранжевый. А у Сони он есть. И опасаться этого цвета тоже надо, но ни в коем случае не бояться. Как и кошмаров.
Только сейчас Соне ничто не снилось. Может, это было и неплохо, не было желания уйти и остаться там. Заблудиться, впасть в кому - это совсем просто. Ей, главное, обходить перроны и никогда не выходить на железнодорожное полотно. Да и не позволят девочке этого сделать, силком вытолкнут в реальность, если что.
А если закрыть глаза, провалиться в грань между сном и реальностью, то можно считать удары пульса. Чьего-то еще. Он всегда был, сколько Соня себя помнила, на пол-удара отстающий от ее.