Маринка прервала рассказ и, отойдя от мужа, внимательно посмотрела на него. Тот стоял со слегка отвисшей челюстью, совершенно не шелохнувшись. Маринка продолжила, но уже не подходя к супругу:
– Я надеюсь, дальше продолжать не нужно?
Виктор, наконец, сумел открыть рот:
– И ты?.. Ты?..
– Нет-нет, что ты! За кого ты меня принимаешь? В машине ничего больше не было, он подвез меня опять до дома и всё!
И тут Маринка с огромным удивлением заметила, как выражение лица Виктора начало меняться с озлобленно-подозрительного на жалостливое. Она увидела, как затрясся его подбородок, и поняла, что он вот-вот заплачет. Он и вправду изменяющимся голосом выдавил из себя:
– Ты,.. ты,.. ты хочешь меня бросить?
И Маринке стало его жаль. Она решила в последний раз попытаться объяснить всё Виктору.
– Нет! Пока, нет! Я соврала тебе сейчас. Никто меня до дома не подвозил и уж тем более, никто не гладил по коленке. Витя, я еще раз тебе хочу сказать, что задержалась, потому что у сотрудницы на работе был день рождения. Именно у сотрудницы, а не у сотрудника, и перед тобой я ни в чем, ни в чем не виновата, и никогда не была виновата, а твоя необузданная ревность заставляет меня задуматься над тем, в чем ты меня постоянно пытаешься обвинить. Ну, в самом деле! Если ты всё равно мне не веришь, так чего мне терять?
А Виктора во второй раз за короткий промежуток времени словно подменили. Перемена произошла так резко, словно кто-то рядом отдал неслышимую команду и щелкнул пальцами. Он покраснел, его лицо приняло совершенно безумное выражение, и закричал на Маринку. Он начал поносить её самым отборным матом, в таких замысловатых выражениях, которых Маринка не то что от мужа, а и вообще в своей жизни до сих пор не слышала. Он кричал на неё и при этом совсем не смотрел ей в глаза. Складывалось ощущение, будто в этот момент он находился где-то совершенно в другом месте и не осознавал происходящее вокруг.
Маринка некоторое время понаблюдала эту сцену, на мгновение засомневавшись в собственной безопасности, и ей опять стало его жаль. «Да ведь он, похоже, болен!»: подумала она. «А раз так, то обижаться на него нет никакого смысла». Она дождалась, когда словарный запас у Виктора иссяк, вышла в прихожую и стала одеваться.
– Ты куда? – спросил Виктор, и это была его первая осмысленная реплика за последние десять минут.
– Я домой. К маме домой. Завтра приедет мой отец, заберет мои вещи. На развод подам сама.
И в третий раз за вечер с Виктором произошла мгновенная перемена. У него началась истерика. Он стал рыдать в прямом смысле слова. Он встал перед Маринкой на колени, вцепился ей в ноги и сквозь слёзы стал умолять её не бросать его. Жалостливо-плаксивым голосом он рассказывал ей о своей любви и пытался оправдывать этим свою ревность – боязнь её потерять. Но на этот раз Маринка почувствовала, как жалость сменяется отвращением и презрением. Она оделась до конца, высвободила свои ноги от слабых, вовсе не мужских объятий Виктора и вышла из квартиры, оставив Виктора лежать рыдающим на полу.
По дороге на стоянку такси она успокоилась и попыталась разобраться в ощущениях. Два чувства владели ею сейчас – досада и облегчение. Досада – потому что её брак оказался неудачным, и она, наконец, отважилась это признать. Облегчение – потому что осознала: унизительных допросов, запретов, ироничных высказываний в её адрес, – всего того, без чего за последний год она уже не представляла себе существование – всё это осталось в прошлом. Как нечто нереальное, из фантастического рассказа промелькнули картинки их первого знакомства, романтических свиданий, его неуклюжего предложения выйти за него замуж, самой свадьбы, и Маринка вдруг поймала себя на мысли: всё приятное, что она может вспомнить, относится к периоду ухаживания и самых первых дней замужем. А потом потихоньку начался настоящий кошмар, и теперь, наконец, этот кошмар был позади. Именно поэтому, как подумала Маринка, чувство облегчения было гораздо сильнее чувства досады, поскольку любовь исчезла уже давно.
Она села в такси, назвала адрес и решила воспроизвести в памяти весь сегодняшний вечер. Ничего, кроме неприятных ощущений, ей это не доставило. Разве что она ещё раз утвердилась в правильности своего решения. Но в процессе воспоминания у неё возникла интересная мысль: «Он боялся всё время потерять меня? Ну, что ж, именно этого он и добился!»