– Ну силен, силен, – отнял руку мини-Бродов, громко рассмеявшись, потер и принялся ручкаться с Потрошителем, ножик свой уже заныкавшим в рукав. – Привет, анунникянин, привет. За твою голову Космопол, между прочим, дает уже двести тысяч. Растешь.
– Перебьются. Мне она пригодится самому, дорога как память, – хмуро отшутился Серафим, а братец Джонни, не переставая скалиться, сделал плавный гостеприимный жест: – Проходите, садитесь, знакомьтесь. Это мой первый заместитель Кнорр с Дельты Лебедя[39].
Идти было недалеко, к противоположной стене, где стоял вместительный, прямо-таки заваленный жратвой стол. За ним сидел невзрачный гуманоид, пальцы его охаживали ноутбук.
– Приветствую, – оторвался он. – Я Кнорр из системы Десса. О нашей цивилизации у вас знают. Даже сняли фильм. Очень приятно[40].
Сказано это было исключительно для Бродова – в эрудированности Потрошителя здесь, как видно, не сомневались.
– Да, да, весьма приятно, – тем не менее заметил тот, а Джонни-братец повел рукой и очень по-простому предложил: – Давайте-ка к столу, без церемоний, как это принято у вас, русских, хлеб да соль, чаи да сахары. А заодно и о делах наших поговорим скорбных.
На столе, правда, не было ни чая, ни сахара, ни хлеба, ни соли, зато залежи фруктов, россыпи конфет, горы термопаков и бутылок с соками. Чувствовалось по всему, что у последователей Доггилавера наступил конкретно Великий пост. Количество, увы, не переходило в качество, жрать, по большому счету, было решительно нечего…
– Ладушки, – двинули к столу Данила и Серафим, расселись, налили, принялись осматриваться. Взгляд особо положить было не на что – офис, стеллажи, прямоугольники стен, причем одна, видимо, прозрачная, зашторенная жалюзи. Так, ничего особенного, не в бункере у фюрера – парная рабочая берлога среднего командного звена. Впрочем, нет, кое-что примечательное все же было – картина, в полный гуманоидный рост. Не такая, правда, величественная, как та, про альтруиста Доггилавера, но тем не менее очень запоминающаяся, к тому же насыщенная сюжетно. Под названием, как это явствовало из подписи, «Герасим учит дайвингу My-My». И действительно, дело проистекало под журчание струй: крепкий широкоплечий гуманоид, стоя во весь рост в моторной лодке, высоко вздевал над головой черного огромного барбоса. Мышцы его были напряжены, лицо решительно, улыбка ангельска, во взгляде что-то от Степы Разина, швыряющего за борт свою княжну. От холста так и веяло реализмом, достоверностью, запахом тины, плеском волны. Слышался рык, торжествующие крики, жалобное повизгивание и кваканье лягушек. Самое интересное было то, что в лихом том гуманоиде Бродов узнал себя, а занимающийся дайвингом черный волкодав жуть как напоминал киноцефала-вульгариса. И статью, и окрасом, и прикусом, и костяком.
– Что, нравится? – проследил взгляд Бродова братец Джонни, весело кивнул и с удовольствием хлебнул красносмородинового сока. – Это мой автопортрет, под плохое настроение. А то эти чертовы бобики-тобики совсем отбились от рук. Лучшие друзья гуманоидов, так и растак. Впрочем, ладно, плевать, проехали, вернее, проплыли. Не будем терять времени на всякие там эмоции. Итак, братец, чтоб ты знал, на шарике нашем сейчас насчитывается более двадцати видов инфэжэ, то есть инопланетных форм жизни[41]. А посему…
Он не договорил. Холст, камуфлирующий, словно у папы Карло в каморке, секретную дверь, пришел в движение, послышались тяжелые шаги, и в помещение заявился негр, огромный, мощный, широкоплечий, похожий на веселого людоеда. Впрочем, выглядел он совершеннейшим хирургом: очки, резиновые перчатки, фартук и высокий, на курчавой шевелюре колпак. Все – и очки, и колпак, и фартук были в каких-то жирных, цветом напоминающих жабу пятнах.
– Так-с, – глянул на него братец Джонни, помрачнел и сразу взял инициативу в свои руки. – Для тех, кто не в курсе. Знакомьтесь, это мой второй заместитель Гирд. Во всей красе. А это мой брат и…
– Ну, с этим-то анунникянином мы знакомы. Очень хорошо, – с ненавистью глянул Гирд на Потрошителя, страшно засопел и, резко сдернув латексную перчатку, сунул мускулистую руку Бродову. – Гирд, гуманоид. С Беты Ориона. Много слышал о тебе волнующего, Первый Брат. Качественного пищеварения, бодрости эрекции, – полуприсел он, сделал полупоклон и, увильнув от темы, повернулся к Джонни: – Порядок. Клиент дозрел. К общению готов…
– Ну? – удивился тот, вскочил и твердо посмотрел на Бродова. – Мне нужно отлучиться, брат, по делу, ненадолго. Наблес, черт бы его подрал, оближ. А в курс дела тебя введет коллега Кнорр, все покажет, расскажет, подробно разжует, разложит по полкам. А, коллега?
– Ну конечно же, шеф, конечно, – обнадежил его Кнорр, кивнул, и Джонни с Гирдом направились к Герасиму.
Клацнула пружина, сработал механизм, стихли в глубине прохода быстрые шаги. Настала тишина.
– Ну что ж, начнем, пожалуй, раскладывать по полочкам, – нарушил ее Кнорр, захлопнул ноутбук и бросил взгляд на Бродова. – Я не стану изливаться в три струи вербальными потоками по древу. Как говорят у нас на Дессе, семь раз отмерь и с одного раза зарежь, и лучше один раз увидеть, чем сто семь раз услышать. Так что вот, – он подошел к столу и вытащил из ящика папку, – смотри, читай, вникай. Будут вопросы какие – задавай. А мы пока, может быть, – глянул он с надеждой на Серафима, – примем квачи. В знак мира, дружбы и взаимного сотрудничества. Как говорят у нас на Дессе, кто прошлое вспомнит, тому яйцо вон…
– Что? – пришел в волнение Потрошитель. – Уж не ослышался ли я, дессит? Ты говоришь о кваче? О черной альдебаранской кваче? О той кваче, что вот-вот должна поспеть?
– Ну да, о ней и говорю, – с важностью подтвердил Кнорр. – Вчера была оказия с Альдебарана, родня прислала мне сто доз. Одному, ясное дело, неинтересно. С подчиненными, – он посмотрел на жалюзи, – нельзя. Брат твой, – он кинул взгляд на Бродова, – уважает виски, а Гирд мало того что садист, так еще и стукач. В общем, ладно, давай, анунникянин, примем, квача нынче удалась, не пропадать же добру.
И подкрепляя свои слова делом, Кнорр направился к холодильнику, откуда вытащил, наверное, с пуд то ли огурцов, то ли бананов, то ли рахитичных кабачков. Пупырчато-ребристых, радикально-черных, имеющих конкретную фаллическую форму. Точнее, очень даже напоминающих эрегированную мужскую гордость. Однако Кнорру с Потрошителем было плевать на цвет и форму – жадно они схватили по диковинному плоду, смачно захрустев, начали с конца и принялись сосредоточенно высасывать содержимое. Зрачки их сразу судорожно расширились, щеки побледнели, носы сделались пунцовыми, словно на морозе. Процесс пошел активно, с огоньком, в воздухе поплыло зловоние, будто из силосной ямы.
«Ну вот, блин, и здесь побеждает зеленый змий. Что ему галактика с метагалактикой», – Бродов усмехнулся и занялся наконец папкой от Кнорра. Была она, как это ни странно, знакомого образца – бордовая, с тиснением, с карманом для фотографии. И с внушительным грифом в верхнем правом углу: «Совершенно секретно. Хранить вечно».
«Господи, неужели и здесь наши», – не поверил глазам Бродов, хмыкнул про себя и принялся вникать. Нашими там, точно, не пахло…
Март 1947 года. В Гарт Каньоне близ Ацтек (штат Нью-Мексико) найден инопланетный космический корабль диаметром около 33 метров. Из него было извлечено семнадцать трупов пришельцев и большое количество фрагментов человеческих тел.
Июль 1947 года, Росуэлл, Нью-Мексико. Скотовод Уильям Брадел наблюдает крушение НЛО. На следующий день найдены обломки корабля и трупы инопланетян, которые впоследствии переправят на базу ВВС Райт Патерсон. О находке в Росуэлле доложили президенту Трумэну. Из доклада следовало, что найденные обломки вероятнее всего являются остатками разведывательного корабля малого радиуса действия внеземного происхождения. Погибшие инопланетяне получили название ЕВЕ – Extraterrestrial Biological Entities (внеземные биологические существа).
39
Имеется в виду звезда в созвездии Лебедя. Если представить созвездие в виде креста, то Дельта расположена на правой оконечности перекладины. Она двойная. Главная звезда – голубой гигант. Вторая значительно меньше.
40
В знание о цивилизации Десса был, вероятно, посвящен в свое время известный писатель-фантаст Иван Ефремов. Но в послевоенные годы он не мог напрямую излагать факты, и только в научно-фантастическом романе «Туманность Андромеды», максимально изменив название и подробности, он открыл их читателю. В самом начале, не называя планету, он описал ее примерное устройство, а звездолет назвал «Лебедем». Земля в романе фигурирует под именем Зирды. Указана и причина будущей трагической гибели биологической жизни на Зирде-Земле: в результате всплеска фона радиоактивных излучений от накопленных на планете отходов атомной промышленности.
41
По данным Уильяма Купера, бывшего офицера спецслужб, отвечавшего за безопасность контактов с инопланетянами, насчитывается двадцать три вида.