Лицо опухло, покраснело. Глаза налились кровью. Мокрые растрепанные волосы в беспорядке сползали по щекам. Ободранные руки в бессилии лежали на полу. Я опустилась на него целиком. Теперь я лежу и смотрю в темный поток. В комнате холодно, но у меня температура. Горло сковало в режущей боли, я не могу глотать. Кожа в холодном поту, а рядом лежит мокрая игрушка. Облизываю губы – у них солоноватый привкус. Тишина. Я ничего не слышу, пытаюсь думать о чем-то хорошем. Ничего не получается, ничего. Мама снова без работы, нас, наверное, попрут с этой квартиры… Может, бабуля поможет. И угораздило же родиться в семье, где люди не умеют ничего добиваться. Посмотри, Мари, ты и сама такой стала. Ничего путного за семнадцать лет жалкого существования. В голову лезут истории успехов, счастливые лица счастливчиков, рассказы о чьих-то достижениях. Хватит. Я скоро взорвусь. Почему я сейчас не с ним, не с моим Джеком? Если бы только я могла дотронуться до его руки, прижать ее к своей щеке. Я бы, наверное, отдала бы все, чтобы только увидеть его, только разочек поцеловать, только раз шепнуть ему на ухо, что люблю… Как он нужен мне сейчас, как его не хватает тут. В этом месте все мертвое без него. От этих мыслей на моих глазах вновь слезы. Он слово не в другой стране, а на другой планете живет. К нему невозможно добраться, просто невозможно. Где-то там, там, где он, есть радость, есть легкость, есть гармония. Там, где он, там и небо всегда голубое, и проблемы решаются за секунду. Нет! Нет, если есть возможность видеть его и быть с ним, никаких проблем вообще не существует! Я не хочу, чтобы в этом мире был кто-то кроме нас. Я не хочу смотреть на все эти условности, которые нас окружают, я не хочу биться в истерике из-за одного призрака, маячащего в том райском месте, где всегда красиво и всем хорошо. Я бы убила за одно то, чтобы родиться там…
Мне жарко. Мне очень жарко и нехорошо. Такое чувство, что я вот-вот потеряю сознание. Но я уже не плачу. Мне легко. Тело словно ватное. Я не чувствую ни рук, ни ног. Только думаю о нем ежесекундно и постоянно прокручиваю в голове наши воспоминания. Ах, как много их у нас, Джек! Однажды мы отправляли друг другу видео. На одном я танцевала под какую-то музыку и вертела головой. «Ты глупая» написал он мне тогда. Я немного оторопела.
-Почему?
-Я о твоем видео.
-Ты считаешь, я на нем глупая?..
-Да. Очень глупо выглядишь.
Я ничего не ответила тогда, но стало обидно. Еще одна черта слабачки. Я постоянно обижаюсь на все: на слова, на тон, с которым было что-то сказано, на надменный взгляд. А тут совсем расстроилась. Почему он назвал меня глупой? Он потом часто так говорил. Особенно после каких-нибудь дурашливых сообщений или фото. «Моя глупышка», «глупенькая», «глупая». Такой вот я стала, глупой. Его глупышка, Боже… И да, приходится признавать, что я действительно глупа. Глупа в своей любви к несуществующему человеку, глупа в своем поклонении ему, глупа в привычке быстро привязываться к людям, глупа в своей вере в сказку, я глупа в слепом обожании того, кто играет мной, я глупа. Я верю в лучшее. Я верю в чудо. Глупая. Сама глупая из всех знакомых мне. Попросту дура. Я позволила себя одурачить и снова сделать больно. Я ничего не могу возразить тебе, Джек. Даже если ты назовешь меня чудовищем, уродиной, посмещищем, чучелом или как угодно еще, я не возражу тебе, но только посмеюсь в ответ. Настолько я глупая.
Я закрываю глаза. Почему же так жарок? Мне становится тяжело дышать. Делаю глубокие вдохи и становится совсем темно. Я засыпаю.
-Очнись! Мари! Мари! Прошу тебя, открой глаза!
Первое, что я чувствую, это безумная боль в горе и животе. Я явно заболела, но куда больше я хочу есть. Открываю глаза все в своей же комнате, на полу. Надо мной стоит мама. На ее лице выражается ужас. Она, как ненормальная бросается обнимать меня:
-Господи! Как ты меня напугала! Я не могла дозваться до тебя столько времени.
Я пытаюсь что-то сказать ей, но из моих уст не вырывается ни слова. Голос совсем пропал. Я как-то объясняю ей, что хочу есть и мама побежала за завтраком. Еще через час она просто сидела со мной на кровати и смотрела на меня так, будто я едва не умерла. Но что это было? Я потеряла сознание? Или просто уснула? Она закутала меня во все, что можно, а я и так умирала от жары. И обняла меня так нежно, как еще не обнимала:
-Я так испугалась за тебя.
«Мама, милая, не переживай, я не собираюсь на тот свет, пока не выдам тебя замуж» - пишу я ей на планшете. Она читает и смеется:
-Вот дура! Это я так говорить должна.
Отлично, еще один человек считает меня глупее пробки.
III
Следующие несколько дней я провела в кровати и благополучно проболела. Мне позвонили все, кто можно, а Влада вообще чуть не убила за то, что я оставила ее в школе одну. Когда мне стало совсем лучше, в гости пришли Света и Катя со своими интересными новостями. Как всегда, они захватили сок, чипсы и прочие не самые полезные вещи. Мы досмотрели ужасы, над которыми периодически смеялись, периодически спали и периодически сжимались от страха мы со Светой.
-Правильно парни говорили, что фильм неинтересный, - с досадой произнесла Катя.
-Да уж…
-Марь, - говорит Света, усаживаясь на кровать, - ты вообще в курсе, что умудрилась проболеть до самых каникул.
-Что?
-В этом году их перенесли, и теперь они начинаются на неделю раньше, - сказала Катя, разворачиваясь к нам на стуле. – То есть, со следующего понедельника. А сегодня пятница.
-Да, - добавила Света, - так что в школу ты попадешь только через месяц, грубо говоря.
-Ну, не сказать, чтобы меня это особо огорчило.
Мы смеемся.
-Кстати, как там Джек? – спросила одна, и лица обеих тут же с ожиданием обратились ко мне.
-Ой, девочки, лучше не спрашивайте.
Они переглянулись.
-Так, - Света с серьезными намерениями подсаживается вплотную, - выкладывай. Быстро.
-Он не пишет мне.
-Сколько? День? – улыбнулась Катя.
-Около недели.
-А это уже серьезно. Говорила я тебе, что не надо связываться с этими американцами. Правда, Свет.
-Нет, не говорила.
Катя наклоняет голову и пристально смотрит в глаза Свете, напрягая при этом каждый мускул лица.
-Ой, точно, говорила. И как я только забыла.
-Папа говорит, что он еще напишет мне…
-Я что-то не помню, чтобы твой папа когда-нибудь ошибался, - почти одновременно говорят они.
-Ну, он же в ЦРУ работает.
Мы снова хохочем.
-Если честно, я очень скучаю по нему. Так не хватает того, что он всегда рядом. Вот даже сейчас, когда мы сидим тут втроем, а у меня в руках нет экрана, где я вижу его, и я не делаю в истерике по двести наших фото, чтоб он там со своими дружками порассматривал.
-Тоже мне проблема, - говорит Света.
-Да, вот сейчас пошли на улицу, пусть тебя реальные парни рассматривают.
-Он тоже реальный, - вздыхаю я. – Почему же он не пишет…
-Все, это клиника. Марь, где у тебя вино?
-Свет, полегче, мне тебя потом еще домой вести.
-В холодильнике, - с энтузиазмом говорю я, и через минуту наше горло приятно жжет долго ждавшим своего часа вином.
-Да все они такие.
-Что, - спрашиваю я, кладя бокал на стол, - ты успела разбить сердце очередному ухажеру?
-Или, - Катя делает глоток, - наоборот.
-Да что ты! Чтобы кто-то посмел разбить сердце нашей Светы? Да он окажется в могиле раньше, чем успеет произнести «Прости, я все осознал».
-Представьте себе, - она посмотрела на нас, приподняв одну бровь.
Мы, насупившись, приготовились слушать.
-Вы же помните Сашу?
-Сашу? – переспрашиваем мы в двухголосье.
-Подожди, говорю я, - того самого зеленоглазого шатена, команду которого вы победили?