- Я люблю тебя, Джек.
Мне так плохо, от того, что я не могу сейчас обнять его всем телом, его, настоящего. И, в то же время, мне так хорошо, от того, что я знаю, что такое любовь, что он хочет быть со мной и, что там, в далеком уголке Земли, я нашла своего человека, которого ни за что не готова отпускать.
В голове лишь безумно крутились мысли о нас и о его словах. Я вспоминала каждое из них. До самого утра я ясно слышала его голос "ты меня никогда не потеряешь, потому что я люблю тебя ".
IV
Мы проговорили всю ночь. Утром, выйдя из своей комнаты, я увидела бодрую маму, хлопочущую на кухне. По дому разносились мягкие ароматы лакомств. Сегодня она меня балует. Лицо у нее свежее и по-особенному красивое. Она так рада моему отъезду? Я с улыбкой напоминаю ей, что мы едем на каких-то пару дней. Мама мило погладила меня по голове и отметила, с досадой, мой помятый вид. "Этот Джек никогда не даст тебе покоя". Ах, мама, ты так права.
Несмотря на усталость, я быстро вернулась к приятным мыслям. Вылет через четыре часа, а мы уже опаздываем. Звонок в дверь. На пороге стоят девочки. Через пол часа и я была готова. Мы, вместе с моей мамой, вышли из квартиры. В руках маленькие чемоданы, на ногах теплая обувь. На улице приятная прохлада, ветра совсем нет. Утреннее солнце светлыми лучиками провожает нас в путь. В такси мама с девочками щебечут о планах, вспоминают, все ли мы взяли с собой. Я плохо плмню тот момент: всю дорогу до аэропорта я провела в телефоне. Переписка с Джеком перед расставанием на несколько дней запомнилась мне. Я сидела у окна, пролетающие мимо зимние пейзажи города нагоняли тоску. От стужи наш город делался еще серее, еще тусклее. Редкие улыбки прохожих оживляли улицы. В машине было тепло, а скоро стало совсем жарко. Изредка чья-нибудь рука касалась моей, и это на миг отдергивало меня от экрана, на котором без конца высвечивались новые строчки. Совсем скоро мой телефон сядет. Все равно что Джек сидел бы с нами в машине и вдруг исчез на моих глазах, но никто бы не заметил этого. На фоне убаюкивающего ожидания мы с ним прощались. Напоследок он прислал мне свое чарующее рыжее личико, совсем уже сонное и вялое.
- Я усну, - написал он, - а как проснусь, тебя уже не будет со мной.
- Спи крепко, пока, Джек.
- Не говори мне "прощай" , скажи "до встречи".
- До очень скорой встречи. Люблю.
С ним было тяжело прощаться. Но не в этот раз. Когда знаешь, что твоего возвращения ждут, уезжать даже приятно. По той же причине мы легко простились с мамами, и, задержкой в два часа сели на самолет. Уже в аэропорту к нам присоединился Костя. Высокий, с черными, как смоль, волосами, он с задором приветствовал нас и прильнул к Кате. Мигом их лица просияли, и вся наша компания невольно поддалась их боевому настрою на отдых. В самолете мы со Светой сидели за К и К. Понемногу салон заполнился самыми разными людьми. Какой-то престарелый иностранец явно облюбовал нашу стюардессу. Она же тем временем ходила на каждый его зов с обворожительной улыбкой. Я окинула внимательным взглядом Свету и первое, что бросилось мне в глаза - ее макияж. Небрежно набросанные пурпурные тени с тонкими черными стрелками, венчающими обильно накрашенные ресницы. Светлое лицо покрывает отблеск бледной пудры, в бесподобном сочетании с бронзовыми румянами. Картину дополняют мягко очерченные губы с розовым блеском, длинная тонкая шея, покрытая нежным веянием сладких духов и высоко поднятая прическа с тонкими светлыми прядями, спадающими на ее оголенные ключицы. Ее безукоризненно отточенный внешний вид вызвал у меня глубокое уважение по двум причинам. Во-первых, из-за красоты и легкости ее одежды в зимнюю пору, а, во-вторых, из-за героической способности наведения марафета в раннее утреннее время. И это при том, что рядом сидела я, кое как собранная, сонная и совершенно отстраненная от реального мира. Обычно у нас все наоборот.
- Ты веришь, что мы уже почти там? Всего одна пересадка в Италии , а потом здравствуй, Испания!
Она одарила меня снисходительной улыбкой:
- Это не так невероятно, как кажется. Мы же не в Америку летим.
Ох, ну почему она вечно напоминает мне об этом?!
- Ничего, надо же с чего-то начинать.
- И то верно.
- Лично я так взволнована, так рада! Да я уже готова женить Катю на Косте за такое!
- Жаль, что они не возьмут нас в свадебное путешествие.
На этой ноте Кате поворачивается к нам с хитрой ухмылкой:
- Я бы поспорила, - говорит она и тут же поворачивается обратно.
- Думаешь, там будут симпатичные мальчики? - меняю тему.
- В Испании? Думаешь, я зря красилась? - она игриво дергает лямки лифа вверх, и я понимаю, что с настроением Светы все хорошо. Или плохо, но она намерена это исправить.
Обсуждение Саши я решила оставить на потом. Тогда просто расслабилась и настроилась на поездку. Из головы все не шел Джек. Я поймала себя на мысли, что больше всего рада тому, что стану на пару тысяч миль ближе к нему. На обратном пути я, наверное, буду чуть не плакать, что снова увеличиваю и без того немалое расстояние между нами. Однажды утром, когда мы непринужденно болтали, Джек сказал мне, как скучает. Я навсегда запомнила фразы "Они просто обязаны построить мост между твоим и моим домом. Я бы пробежал его весь". И в тот же день из ниоткуда и ни к чему пришло сообщение: "Я тут подсчитал, между нами почти девять миль. Целых девять миль до счастья. Ты так далеко, а сумела стать мне ближе всех". Насколько трогательным ты бываешь, Джек. Я представила, что сейчас еду к нему, и что так же, как К и К сейчас прижимаюсь к любимому. Света сидела рядом с наушниками, оттуда громко играла медленная музыка, и, по меньшей мере, четыре сидения слышали весь ее плей лист. Меня убаюкало гудение самолета и тихое бурчание пассажиров. Перед тем, как закрыть глаза, я увидела, как Костя берет Катю за руку, и она, будто бы устало, кладет ему голову на плечо. В моих мечтах все было так же. Я нежно держала любимую рыжую голову, на английском с милым и очаровательным, как он говорит, акцентом, признаюсь ему в чем-то сокровенном, как мы делаем это всегда, и абсолютное счастье наполнило меня. Я заставила себя от корней волос до кончиков ногтей на ногах поверить в это. Все растеклось в белом свете, исчезли посторонние звуки, я видела только лишь его лицо, изученное в подробностях, только его улыбка и только сейчас. Словно я умерла и попала в рай. Нет! Нет! Не смейте будить меня, я хочу провести так вечность! Пересадка...
Вот так Италия украла мое утопическое забытые. Во второй раз так уже не получалось: теперь все мысли занимало предстоящее приземление и новые впечатления. Испания встретила нас тепло, даже жарко. Жарко, потому как уже в Барселоне с нас градом стекал пот. Будучи одетыми в пуховые пальто, свитера и прочие атрибуты зимушки-зимы, мы как-то забыли о климатической разнице и, почему-то, не подумали о возможной температуре.
Сразу у аэропорта нас встретила Костина машина, и мы отправились к нему домой. Из новенького Audio показался смуглый мужчина в очках и костюме. Волосы, без намека на седину, ровной волной прикрывают чуть выступающую лысину. Одна рука неизменно в кармане, а на лице готовая, как яичница с утра, улыбка, обнажающая не естественно сверкающие белые зубы. У него короткий, чуть курчавый нос, в добавок стройное, не слишком мускулистое тело делают его уж больно похожим на...
- Папа! - Костя с ребяческим восторгом подбегает к нему.
Они с минуты две здороваются, когда его отец замечает нас:
- Привет, молодежь, - спокойно обращается он к нам. - Вы бы сняли лишнее, а то пока доедем станете, как вареные раки.
Вот, собственно, и все, что мы услышали от отца Кости. Ничем более он не обмолвился с нами за все время, что мы были там. Я заметила косой взгляд Кати на Костю. С появлением папы он весь погрузился в него. Мы смирно сидели на странно широком заднем сидении авто, попутно раздеваясь. Я сидела по середине, что заставляло мой взор устремляться вперед, к лобовому стеклу, но дух мой отчаянно метался по сторонам в поисках интересных видов. Мы ехали в город Матаро, что севернее Барселоны. Путь туда занял у нас около четырех часов по местами оживленным трассам. За все это время мы едва ли сказали друг другу пару слов. Слева от меня сидит Света, и, как всегда в ее ушах наушники, немного глушащие музыку, играющую в салоне. Справа от меня Катя, на лице которой выразилось легкое недомогание. Будь ее мама тут, она бы точно заставила ее пить какие-нибудь лекарства. Обе они молча смотрят в окна, выражая в лице разве что равнодушие. Все мы втроем чувствовали себя неловко и сдержанно в этом авто, где говорили только двое. Костя ни словом не обмолвился ни о нас, ни о Кате. Они обсуждали развод, план пребывания тут, еще всякие мелочи о новых покупках, новых машинах, новой одежде и новой пассии папы. Их, куда более дружеское, даже фамильярное общение вызывало у меня умиление. Хотя и было что-то в их речах, пускай даже одинаковых во всем от манеры жестикулировать, до коверкания одних и тех же букв в словах, холодным и безжизненным.