- Кто же вы такой? - я уже без страха смотрю ему в глаза, пока мы медленным шагом бредем подальше от стадиона.
Его молчание прервано бархатным тоном его голоса, которым он зазывающее, боясь спугнуть, обращается ко мне:
- Меня зовут Максим. Ты можешь называть меня Макс.
- Я бы хотела называть тебя Джек.
Он, не обращая внимания на мои слова, продолжает:
- Мне на днях исполняется тридцать два.
Эта цифра эхом отзывается в моей голове. Подумать только, парню уже за тридцать! В который раз глянув на него, я поняла, что не очень-то и удивилась на самом деле. Черты лица лже Джека скрывали его возраст так же ловко, как скрывали возраст настоящего Джека, и разве что крохотные упомянутые мной ранее морщины не давали возможности назвать его юношей.
- Я хотел сразу сказать, чтобы это тебя потом никак не смущало. Тебе вот сколько лет? Максимум двадцать, правда?
- Семнадцать, - скромно говорю я, тайком ожидая его реакции.
- Меньше, чем я думал, - абсолютно спокойно говорит он, не сумев при этом сдержать красноту своих щек.
- Возраст еще никогда не мешал людям, - говорю я и тут же жалею о сказанном.
- Пожалуй, - говорит мой собеседник.
Он зачем то взял мою руку, переплетая по дороге пальцами, а я, почему-то, была не против. Мы остановились в каком-то спорт кафе.
- Здесь ты сможешь посмотреть на свой матч, на который так и не попала из-за меня. Смотри, уже почти сыграли первый тайм.
- А кто забил?
- А за кого ты болеешь? - он отодвигает мне стул.
- Ни за кого. Я вообще не знаю, кто играет.
- И зачем же ты тогда пошла на матч? - он заметно нервничает.
- Мы с подружками захотели пойти.
- Женщины, любящие футбол, ну ничего себе!
- А нам просто было жаль билеты выкидывать.
Я заметила, как мы поменялись внезапно и не осознанно для себя ролями. Он, на пятнадцать лет старше меня, взрослый незнакомый мне мужчина робеет, как девочка, а меня даже заводит это. Отчего я становлюсь такая уверенная? Каждый его неловкий, потерянный взгляд нравится мне. Я беру его за руку, теперь сама, и чувствую, как вспотела его ладонь. Мы сидим в задымленном помещении. Вокруг нас толпы испанцев, которые через каждых две минуты вскрикивают от развития событий игры. Тогда я подумала о том, что уже вечереет, а я понятия не имею, где сейчас девочки, ищут ли они меня. Я представила лицо Кати, которой я потом скажу, что провела этот вечер с Джеком, точнее его клоном на десять с лишним лет старше его. И действительно, Максим был настолько похож на Джека, что в какой-то момент мне стало все равно, он это или нет. Я была готова начать наши разговоры о его друзьях, об Америке, еще о чем-то только нашем, и с полной уверенностью ждала бы ответа. Официантка принесла два бокала вина. Странно, мы, кажется, ничего не заказывали тут. Оглянувшись, я увидела, что у всех в руках такие же бокалы.
- Тут, наверное, акция, - неловко смеясь, сказал Джек.
- Да, - говорю я, и почему-то делаю первый глоток.
- Так значит, - говорит лже Джек, - ты тут с друзьями.
Я киваю головой и никак не могу перестать смотреть на его лицо и руки. Эта манера протягивать слова, этот никогда не задерживающийся на одном месте взгляд, этот смех - они как близнецы.
- Да, это длинная история. А ты, то есть вы, почему здесь?
- Давай сразу на ты. Не хочу ощущать себя старым. А я тут по работе,
- Правда? - я делаю еще несколько глотков и обретаю еще больше храбрости. - Вы что, журналист? Ой, я имела в виду ты. А то у тебя так много ручек, - я нелепо смеюсь, попутно следя за матчем.
- Ну, почти, - на полном серьезе говорит он, - я - редактор. Наша газета расширяется, и мы подписываем контракт с испанским изданием.
- Ухты! - с неподдельным восторгом выдаю я. - Я ведь тоже хочу на журналиста поступать.
Мы оба громко смеемся.
- Ну тогда, я с радостью мог бы трудоустроить тебя. Только диплом получи.
Я обнаруживаю, что он выпивает четвертый бокал.
- Я бы с удовольствием. Знаешь, я много пишу, у меня третья книга на подходе.
- Правда? Неужели наша молодежь еще интересуется литературой?
- Нет, наверное. Но писать обо всех своих фантазиях мы любим, - говорю я, и мы, чокаясь, запиваем очередной гол неизвестно какой команды.
Дальше нам приносят водку - Макс заказал. Я никогда раньше не пила, и не собиралась. До того дня.
- Макс, я не буду, - отодвигаю я рюмку.
Он повинуется мне и заказывает нам коньяк.
- Не надо, - говорю я, но он жестом подавляет мое сопротивление.
- Лже Джек, скажи, а почему мы так много пьем при первой встрече? - проговариваю я после второй рюмки коньяка.
- Понимаешь, принцесса, алкоголь - это такая вещь, которая освобождает тебя от бремени разума, от печалей, от лишних мыслей. Ты делаешь один глоток - и уже не боишься новых взрослых знакомых, делаешь два - тебе хорошо, делаешь три - обеспечиваешь себе хорошие воспоминания.
- А делаешь четыре?
- А делаешь четыре - не появишься в квартире.
Мы долго смеемся и наконец к концу подходит второй тайм. В окнах уже темнеет, футбольные фанаты понемногу расходятся, К счастью, Джек не стал заказывать еще выпивки, поэтому мы остались веселыми, но не пьяными в хлам.
- Так ты расскажешь мне, кто такой Джек?
После коньяка и вина, без намека на закуску, мне было не страшно рассказать ему даже про альтернативную теорию вымирания динозавров, новую планету, где может быть жизнь или, например, про то, почему мое белье так намокло от одного его присутствия.
- Джек - это моя любовь. Мы ни разу не виделись, только переписывались. Я знаю его уже несколько месяцев, мы познакомились в сети. Он австралиец, точнее, американец, и он самый лучший мужчина во вселенной. У Джека рыжие волосы и веселый нрав, а еще, ты его полная копия, - я показываю ему недавнее фото Джека.
На минуту Макс обомлел, просто уставившись на маленького себя на моем экране:
- Странно это признавать, но мы и вправду очень похожи. Теперь я понимаю, почему ты спутала нас.
- В общем, Макс, кем бы ты ни был, ты очень похож на того, по кому я беспросветно сохну.
- А в чем проблема тогда? Почему бы ему не приехать за тобой или тебе к нему. Ты же поехала в Испанию из...кстати откуда ты
- Из Украины. Знаешь, это не моя заслуга, что мы тут. Семья у меня, в общем-то, довольно небогатая, мать в который раз осталась без работы. И позволить себе поездку в Америку я просто не могу. Он, конечно, зовет, много говорит о нашем возможном будущем, но...
- Но дальше слов дело не идет? - он с жалостью посмотрел на меня.
- Да, - говорю я, чувствуя одновременно и досаду и радость, что обрела единомышленника.
Я подумала о том, что он так понимает меня, что он такой чуткий. Смотря в его глаза, я видела что-то родное. Сейчас уже не вспомнить, что-то было - алкоголь в моей крови, его учтивость и трогательно-отеческое отношение или его мистическая схожесть с Джеком, но меня тянуло к Максу. Я все медлила с уходом, пока не стало совсем поздно. Мы еще немного поговорили. Я все расспрашивала о его работе, о том, много ли ему приходится путешествовать. А он очень сдержанно, и в тоже время, с полнотой рассказывал мне о тонкостях своей профессии. Некоторые наши диалоги я могу вспомнить и сейчас:
- А ты долго шел в редакторы?
- Довольно. Знаешь, мне вообще была противна эта профессия первое время. Все говорили, что у меня выходит писать тексты, поэтому я подал документы на журфак. Без особой надежды, конечно. А потом, к моему удивлению, узнал, что прошел. Потом попал на ТВ, закрутилось. Через несколько лет я ушел в редактуру и возглавил журнал, в котором сам же и писал когда-то. Знаешь, что я тебе скажу? Никогда не иди в журналисты, если тебе не плевать на свою жизнь. Нужно быть отчаянным и очень самонадеянным, чтобы хоть чего-то достичь на этом поприще. Никогда эгоисты не станут настоящими журналистами, хоть у нас то и не знают, что это значит. Но, по крайней мере, надо делать все возможное, чтобы показать всем правду и убедить всех в ней. Хитрость в сочетании с благородством - и есть настоящая журналистика.
Он только сказал это, а у меня уже подкашивались ноги от страсти, с которой он говорил о своем деле, с той жизнью, которая просыпалась в нем, когда речь зашла о карьере. Такие люди всегда пленяли меня. В них всегда видится самоотдача, пыл, резвость ума и решительность. На глазах Джек, то есть, Макс преображался и стал еще привлекательнее. Я почему-то подсела к нему ближе, еще ближе, пока диван с моей стороны не остался где-то далеко. Неожиданно кафе опустело, и даже официантки не показывались на глаза. Макс вдруг понял, что я сижу впритык к нему и тяжело дыша, продолжал говорить. Я не хотела ничего такого, но в один момент его рука оказалась под моей туникой, а губы прильнули к моим. Смешно, наверное, прозвучит, но это был мой первый поцелуй. Первый настоящий поцелуй. Я даже не сразу смекнула, что происходит, пока не почувствовала, что уже нахожусь в лежачем положении. В голову не приходило ничего, кроме мысли "Прошу, продолжай". Джек стал подымать мою кофту, а потом его рука сползла к моим шортам. Еще миг - и они расстегнуты. Растерянность, смятение? Нет, только тепло, разливающееся по всему тело и жгущее кожу. Он лежал на мне, и сейчас уже был весь в моей власти. Меня страшила мысль о том, что будь это не кафе, мы бы никогда не остановились. Впрочем, он успел раздеть меня почти полностью и там. Я почувствовала теплую руку у себя на груди и его ласковый шепот, уже не помню о чем. Что-то ударило нам в голову, и я, всякий раз открывая глаза, видела своего мальчика перед собой. Так хорошо мне прежде не было. Я едва не выкривсю "Джек!" на все кафе, хотя уже всем все равно. Я чувствую его голую спину над собой, полностью лишаюсь лишних мыслей, совсем, как он говорил. Поцелуй. Еще один и еще. Мы были в одном шаге, когда резкий крик разрушил до щепок наши минуты самой правдивой отданности друг другу. Нет смысла скрывать - я до сих пор жалею, что момент был упущен в тот вечер.