Он воспрянул вновь:
- Да, конечно да.
- Это такое же "конечно, да", как в мои пять лет? - мы улыбнулись друг другу.
- Нет, теперь по-настоящему. Моя девочка становится старше, как бы странно это для меня ни было. Максим тебя любит. А ты его нет. Сейчас это называется "удачно выйти замуж". Так что делаешь ты правильно. Я тебе так скажу: сейчас главное - это понять, кому ты нужна больше, Максу или Джеку.
Я, словно ребенок, прижалась к папе:
- А разве не понятно?
- Нет, - погладил он меня, - пока понятно только, кто больше нужен тебе.
Я прошептала ему:
- Эх, па, если б он только позвал...
Перед уходом он сжал меня секунд на десять в тишине:
- Позовет, вот посмотришь. Я же папа - я знаю.
Папа ушел, оставив некий холод блуждать по голым ключицам. Переулки становились все тише, все темнее. Из-за угла вот-вот норовили появиться ночные твари и утащить меня в свои жуткие огненные царства, где монстры испепеляют глупцов раскалёнными прутьями. Я обернулась ко входу в клуб и увидела там иных ночных тварей - тусовщиков. Среди пьяных подростков, немногочисленных друзей Макса, чьих-то родственников и дыма вырисовывались родные лица. В одном углу, одной делегацией сидели одни очень веселые уже люди. Да, да, пол класса вновь собралось вместе. Они облюбовали три дивана в левой части зала. На столе с кальяном в руке сидел Даня, под столом искала сережку Мира (знать не знаю, кто ее сюда позвал), Миша сидел с книгой по квантовой физике, отпивая поочередно бутылку с ромом и виски, К и К вместе с С и С смеялись над дикими танцами некого парня на танцполе и т.д. и т.п. Как много их было, как мало мы общались. Веселье завьюжило нас с Владой в странном танце, пока посреди танцпола не возникла фигура, кого бы вы думали, Сережи. Он подошел вместе с Джеком, и они разделили нашу пару подруг на пары "парень-девушка". Влада тогда так и не успела мне ничего о нем рассказать, обсудить. Все стало слишком скомканным и глупым, на скорую руку. Я потеряла давно счет пребывающим гостям, пребывающим бокалам и убывающим беседам. Школа только-только закончилась, но я уже не имела никакого представления о жизни своих лучших-прелучших, об их успехах, о новостях. Единственное, что я тогда видела - все остались при своей паре. Радостно было, что они держатся, но ностальгия не давала мне покоя. Боже, полгода назад, каких-то полгода назад мы умирали от волнения при воспоминаниях о зачатках отношений, о мелких событиях-интригах, пропускали через десять призм каждый задержанный взгляд, имели все, а главное, друг друга. Я смотрю на них, увлеченных друг другом и понимаю: что-то очень важное потерялось в эти дни, что-то, чего будет дико не хватать, что-то, что держало нас вместе. Неужели эти помолвки, встречи одноклассников раз в пять лет и будут тем единственным, ради чего мы будем видеться? Нет, я еще не готова... Но теперь у меня есть пара, сопли в сторону. Мари, дай же людям жить своей жизнью, навечно ничего не удержишь, глупая!
Заговорилась сама с собой, закрытая громкой музыкой. Вдруг открыла глаза, и рядом все те же Катя, Костя, Влада, Света все все все. Они что-то кричат и хлопают. Я выхожу из ступора и слышу их надрывающееся "Горько!". Да, все уже выпили лишнего. Мы целовались, они считали, музыка затихла, и на двадцать четвертый счет, когда остановились мы, стали зажиматься все остальные. Вновь раздались ритмы - они бросились в пляс. Мы с Джеком поднялись на второй этаж, к выходу на балкон, чтоб убежать от них. Кажется, хозяева остались единственными трезвыми персонами на этом празднике жизни. Коридор окрашен в темные тона, повсюду коричневый, отделка деревом, одинокая китайская роза в уголке - совсем не к месту. Мы открыли балконную дверь, вышли, захлопнули. Нас обдуло потоком морозного ветра. Джек накинул на мои плечи свой пиджак и стал отрешенно оглядываться на город:
- Какой он маленький, - заговорил он, - маленький, а такой грязный.
- Все они такие, - подхватила я.
- Только появился на свет - а уже несет смогом, мусором.
- Только ночью легчает.
- Угу, - промычала в ответ.
- Зато, - продолжал рыжий, - город живет, наполняет тебя. В них никогда не чувствуешь себя таким одиноким, как в деревне, например.
- Ты думаешь?
- Да. Я часто бываю и там и там, могу сравнить. Эта тишина, звуки, тишина, время, пространство, тишина... А в городе все роднее.
- Просто некогда остановиться.
- Ты о чем? - повернулся он ко мне.
- В городе все очень быстро, монотонно, каждый день одно и тоже. Нам не нужно думать, переживать. Все завтра, завтра, завтра. А как много людей. Везде они. Каждый шаг, каждая минута - это наполненная людьми капля. Их становится все больше, и, годы спустя, ты уже не можешь спокойно пройтись без зонтика, ты обнаруживаешь себя в вечном дожде из людей, от которых теперь нужно защищаться. Не лучший расклад, но все говорят, что так правильно, так круче. А потом тебе и самому этот дождь нравится, и за солнцем уже не особо скучаешь, втягиваешься. Как-то попал в погожий денек, а сам весь мокрый, липкий. Не высохнуть теперь никак. Делать нечего - бежишь обратно под дождь.
- Из этого бы вышла неплохая статья, - улыбнулся Джек. - Назовем ее "восемнадцатилетние и их философия".
- Так еще не восемнадцатилетние.
- Три дня - не срок, - он обнял меня, пошатываясь в такт музыке.
- Ну да, - поникла я. - Прощай детство.
- Прощай, - шепотом вторил мне, целуясь, - прощай.
Откуда ни возьмись появился Сережа, а за ним и все остальные:
- Ребят, мы, конечно, все понимаем, но без вас совсем не то, - усмехнулся он.
- У вас еще будет куча времени, - отозвалась Влада, обнимая его руку, - идем веселиться.
Вам когда-либо было трудно заставить себя танцевать? Только не в такой день. Больше мы вообще не говорили. Помню только, что в один момент вечера люди потеряли лица. Мне стало казаться, что Света обнимает Костю, что Катя прижимается к Сереже, а Влада целуется с Сашей. Настоящая вакханалия! Сознание так часто подводит меня. Более всего, когда мне хорошо с Максом, когда я обнимаю его и целую в шею, когда он гладит руками мою талию, сползая вниз, когда тихо шепчет на ухо, когда я вижу этот прямой взгляд потерявших цвет глаз. Тогда оно говорит мне, что я держу в руках не его торс, но Джека, что не Макс все это время со мной, а Джек, что не Макс любит меня безумной любовью, не он смотрит отстраненно, не он, не он...Вечер, перетекший в ночь норовил перечеркнуть черту утра. Друзья расходились, обнимая нас, еле держась на уставших от танцев ногах. Ровно в шесть мы вновь стояли одни у того самого клуба. Растрепанные, бледные, сонные, мы с Джеком все так же держались за руки, словно все, что было - сон, и праздник только начинается. Вообще, я за это и не люблю праздники: готовишься много, а само действие исчезает бесследно, в секунду.
Свое восемнадцатилетние я не отмечала. Вместо этого я окончательно перенесла пожитки в дом Джека.
VII
Однажды пещерные люди решили, что попросту совокупляться друг с другом неприлично и, что вождь это не одобряет. Потому одним весенним днем они стали отделяться по парам, по возможности придерживаясь выбранного партнера.
Наверное, так появилось в обществе понятие женитьбы и брака. От чего теперь и мы страдаем. Но не стоило грешить сразу на бедных обезьяноподобных предков. Вполне возможно, что это придумал Бог, зная, что нам нужно больше порядка, организованности, что мы боимся одиночества... А, может, во время Большого взрыва Вселенная предназначила свое существование, разразилась миллиардами звезд, пыли и еще не пойми чего, и уже тогда все эти атомы, в которых и суждено было нам зачаться, хранили в себе тайну: люди будут жениться. Неизвестно почему, зачем, что движет ими, но, проводя свое существование под танцами созвездия Водолея и колец Сатурна, эти приматы будут надевать друг другу на пальцы кольца, радуясь, что теперь стали зависимы на одну ступень больше.
Но самая вероятная версия - это то, что некто или нечто, создавая Все, пожалел мужчин-землян и дал им женщин. Даже не женщин, а женщину, ибо все они во всем своем великолепии сходны одной в глазах мужчины, все - одна, женщина с большой буквы Ж. Без них они бы вымерли. Так появился брак в том виде, каком мы его знаем. А свелось все к тому, что муж и жена просто каждый день по новой выясняют, кто же сегодня кого спасает от голодной смерти. По крайней мере, так было в моем браке. Приходится признать, что повар из меня так себе, но что поделаешь, выбрал такую в жены - ешь. К счастью, для Джека это никогда не было проблемой. Думаете, после брака что-нибудь в нас кардинально изменилось? Нет. Но он стал больше готовить, а я - еще чуть больше к нему привязываться. В том времени я больше всего люблю начало, тот период, когда мы жили в городе, у него. Я думаю, не переедь мы в ту глушь, мы бы продержались вместе куда больше. Мне нравилось у Джека. У него в руках было уютно, как у папы, чуть меньше.