Питер колеблется, а затем усмехается своей идеальной улыбкой.
– Не-а, я хочу оставить его. Я никогда раньше не получал подобные письма.
Я бросаюсь вперед, быстро, словно кошка, выхватываю письмо из его руки.
Питер смеется и поднимает руки.
– Ладно, хорошо, забирай. Боже.
– Спасибо. – Я делаю несколько шагов назад. Бумага дрожит в моей руке.
– Постой, – колеблется он. – Слушай, я не хотел красть твой первый поцелуй и все такое. Это не входило в мои планы…
Я смеюсь поддельным смехом, который звучит безумно даже для моих собственных ушей. Народ оборачивается и смотрит на нас.
– Извинения приняты! Древняя история! – а затем даю деру. Я бегу быстрее, чем когда-либо в своей жизни. Весь путь до женской раздевалки.
Как это вообще могло случиться?
Я опускаюсь на пол. Мне раньше снилось, что я приходила в школу голой. Или в сочетании: приходила-в-школу-голой-забыв-подготовиться-к-экзамену-на-урок– на-который-никогда-не-подписывалась или так: обнаженная-на-экзамене-и-некто-пытается-убить-меня. И все это в бесконечных вариациях.
Мне ничего больше не остается, как вытащить из конверта письмо и прочитать его.
Дорогой Питер К.,
Во-первых, я отказываюсь звать тебя Кавински. Ты считаешь себя таким крутым, ни с того ни с сего отзываясь только по фамилии. Так вот, чтобы ты знал, Кавински идеально подходит для старика с длинной седой бородой.
Знал ли ты, целуя меня, что я в тебя влюблюсь? Иногда я думаю, что да. Определенно – да. И знаешь почему? Потому что ты думаешь, Питер, что ВСЕ тебя любят. И вот это я в тебе ненавижу больше всего. А самое ужасное, тебя реально все любят. В том числе и я. Любила. Но больше нет.
Здесь все твои наихудшие качества:
Ты рыгаешь и не извиняешься, думая, что остальные найдут это очаровательным. И если они так не считают, то тебя это не заботит, верно? Так вот, ты ошибаешься! На самом деле, тебя волнует это. Ты беспокоишься о том, что думают о тебе люди.
Ты всегда забираешь последний кусочек пиццы. И никогда не спрашиваешь, хочет ли кто-то еще. Это грубо.
Ты во всем хорош. Слишком хорош. Мог бы дать шанс и другим парням проявить себя, но ты никогда этого не делал.
Ты поцеловал меня просто так, бед причини. Хотя я знала, что тебе нравится Джен, и ты сам знал, что тебе она нравится, да и Джен была в курсе. Но ты все равно сделал это. Просто потому что мог. И мне действительно хочется знать: почему ты сделал это со мной? Мой первый поцелуй должен был быть чем-то особенным. Я читала про то, что должна была при этом почувствовать: фейерверки, разряды молний и шум волн, грохочущих в ушах. У меня ничего такого не было. Спасибо тебе, он был такой неособенный, насколько мог бы быть первый поцелуй.
Но самое худшее – этот дурацкий, ничего не значащий поцелуй заставил меня влюбиться в тебя. Ты мне никогда не нравился. Я никогда даже не думала о тебе до этого. Джен Всегда говорила, что ты самый красивый мальчик в нашем классе, и я соглашалась, потому что так оно и есть. Но я по-прежнему не видела твоего очарования. У многих людей привлекательная внешность. Но это не делает их интересными, интригующими или классными.
Может быть, именно поэтому ты поцеловал меня. Чтобы установить мысленную власть надо мной, заставить взглянуть на тебя по-другому. Знаешь, что? Это сработало. Твоя маленькая уловка удалась. С тех пор я тебя заметила. Вблизи твое лицо было не просто симпатичным – прекрасным. Кок много красивых парней ты вообще видел? Для меня же бил только один. Ты. Думаю, тут многое связано с твоими ресницами. У тебя очень длинные ресницы. Несправедливо длинные.
Хоть ты этого не заслуживаешь, я все-таки перечислю все то, что мне в тебе нравится (-лось):
Как-то рад на естествознании никто не хотел быть напарником Джеффри Саттлмана, потому что от него пахнет потом, но ты вызвался добровольцем, словно в этом не было ничего особенного. После этого случая все внезапно решили, что Джеффри не так уж плох.
Ты по-прежнему в хоре, хотя остальные ребята перешли в группу и оркестр. Ты даже поешь соло, танцуешь и при этом не стесняешься.
Ты вырос самым последним из ребят. Теперь же ты самый высокий из всех, словно это заслужил. Хотя, даже когда ты был низеньким, никого это не волновало – девочкам ты все равно нравился, да и мальчишки всегда выбирали тебя первого для игры в баскетбол на физкультуре.
После того как ты поцеловал меня, ты мне нравился до конца седьмого класса и большую часть восьмого. Нелегко видеть тебя с Джен, когда ты держишь ее за руку и целуешь на автобусной остановке. Вероятно, она чувствовала себя с тобой очень особенной. Поэтому что в этом твой талант, верно? Ты хорош в том, чтобы заставлять людей чувствовать себя особенными.