Путь продолжался, и горы теперь попадались очень редко, исключительно бескрайняя пустыня. Но сейчас она не вызывала отвращения и страха, только грусть, что впереди длинный путь. И еще становилось все холоднее и холоднее, и мои босые ноги совсем замерзли.
Спустя долгое время, как мне показалось, я готова была уже рычать. Не передать, как у меня все болело, и хотелось сползти с чудовища. Если после сна мне стало лучше, то сейчас все вернулось, и я уже тряслась от невыносимого раздражения на мягком месте и холода. И когда чудовище остановилось, мне уже не терпелось поскорее слезть с него.
Тарлан спрыгнул и тут же снял меня, на мгновение задерживая в воздухе. Посмотрел в глаза своими черными глазами и буркнул:
–Ты не сбежишь?
– Вернуться к голодным ворхам?! Что вы, я себя люблю, поэтому даже не беспокойтесь о побеге, – отмахнулась я, удивляясь его вопросу.
Предводитель тайхаров кивнул и поставил меня на ноги, отчего я вздохнула, и добавила:
– Мне нужно…отойти.
Он кивнул, но тут же добавил:
– Стой!
Обошел чудовище, и вернулся со светло-коричневой сумкой из кожи животного, откуда достал огромную тунику, напоминающую ту, что у него под кольчугой.
– Спасибо, а воду можно? – поинтересовалась, надеясь на чудо.
Мужчина прищурился, а я тут же добавила:
– Мне очень нужно. Либо оставшиеся сутки я буду выть от боли…
Он насупился и, вручив фляжку, показал на гору, находящуюся недалеко от нашего места отдыха. Ничего не сказав, молча направилась по указанному пути, крепко прижимая к себе выданное добро, с целью оценить и обработать все, что «обеспечила» себе от поездки на грязном животном.
Через пять минут, я уже была одета в черную тунику, держа в руках почти пустую фляжку. Удивительно, но я попробовала себя лечить, и у меня получилось! Не буду вдаваться в подробности о процессе исцеления, но мой дар мне очень нравился, и без него я бы тут однозначно не выжила.
Когда подходила к «лагерю» с удивлением насчитала десять тайхар, двое из которых сидели с Тарланом, а остальные подальше, ужиная. Даже костер не разожгли…
Все такие огромные, мощные, с недовольными лицами, что в груди стал разрастаться леденящий страх, что я одна с дикими мужиками.
Мгновенно в голове всплыли документальные повествования об индейцах, племен Южных равнин первой половины XIX века, прочитанные мной за неделю до магического перемещения против моей воли.
Наиболее жестокие и бесчеловечные, по отношению к пленникам, считались липаны, вако, тавакони и тавехаши. Их пытки были у огромного костра у подножия столба, где привязывали пленных за шею и ноги, а женщины, с нетерпением ждавшие возможности поиздеваться над жертвой, три дня «поджаривали» их, до сих пор «сидели» в голове, напоминая мне этих викингов. Недаром говорят: «У страха глаза велики». И сейчас, я в ужасе, что если буду много разговаривать, тем самым раздражая тайхаров, меня постигнет та же участь.
Хотя не только это. Целомудрие пленниц, особенно молодых и красивых, как правило, всегда было под угрозой. Например, если взять опять же индейцев, то команчи регулярно насиловали плененных женщин, независимо от их цвета кожи – белых, мексиканок, индеанок. Такая же информация существует и относительно черноногих, ассинибойнов, сиу, и кри.
У сиу считалось честью взять в жены женщину, захваченную в плен у враждебного племени, особенно если с этим племенем война велась с незапамятных времен. И тогда пленница становилась собственностью захватившего ее воина, и он мог распоряжаться ей как хотел. А еще, считалось очень почетным подарить пленницу другому человеку – и бедняжка могла переходить от одного к другому, пока кто-нибудь не брал ее в жены. Сволочи! В общем, участь женщин была ужасна. И сейчас, вспоминая прочитанное, я сжалась в комок, не зная, что ожидать от тайхаров.
«Может сбежать?»
«Нет! Ведь я тут ничего и никого не знаю, кроме отвратительных любителей человечины, ворхов. Поэтому…»
«А может они не такие?! Одеяло и воду ведь дал предводитель. И стоит учесть, что я, как-никак, полезна. Могу лечить! У индейцев ведь тоже приживались пленные… у некоторых племен, если пленницы им рожали… или хорошо себя вели».
Пока рассуждала, стоя на одном месте, услышала гортанный голос Тарлана:
– Дери, подойди к нам.
«Опять дери? Надеюсь, что это означает – женщина или девушка, а не ничтожество или рабыня».
Тяжело вздохнула и побрела к ним, опасаясь массового нападения. Может, конечно, зря переживаю, но вот когда видишь десяток громил, то поневоле встрепенешься.