— Да она влюбилась тут у нас в одного, — встряла Ольга. — А он на нее ноль внимания, кило презрения. Он вообще как пес цепной на всех кидается: то ему не так, это не эдак.
— А кто он? Врач?
— Больной!
— Больной?!
— Ну, ты смотри на нее! Сама-то за кого замуж выскочила?
— Да я-то как раз за врача и выскочила, — засмеялась Вероника.
— А этот, Ленкин, лежит в отдельной палате. Приятель Викентия.
— Крутой?
— Не знаю, какой он там крутой, но говнистый — это точно. Викентий к нему Ленку приставил, так он на нее наплел с три короба, ну и ее «в бухгалтерию сослали».
— В бухгалтерию?!
— Господи! — всплеснула руками Ольга. — Да ты там совсем одичала, в своей зубной клинике! Турнул он ее из этой палаты пинком под зад, орал как резаный. Теперь вот я там парюсь с этим гусем лапчатым, а Ленка ходит как в воду опущенная.
— Что же, интересно, ему напели? Ведь он же умный, Викентий?
— Умный-умный, а дурак.
— Слушайте, девчонки, смена кончается, пойдемте куда-нибудь посидим? — предложила Вероника. — Хоть в «Макдоналдс». Поболтаем…
— Я не могу, — отказалась Алена. — Сутки дежурю.
— Чей-то ты? Деньги нужны?
— Викентий Палыч попросил.
— Видала? Люблю, как душу, трясу, как грушу.
— Слушай, Ленка! — озарилась Вероника. — Вот ты этому своему деятелю сегодня ночью и отомстишь!
— Это как же? Накину простыню и испугаю до полусмерти?
— Ты его трахнешь и бросишь!
— Чем трахну? — изумилась Алена и тут же поняла, о чем речь.
— Э-эй! — пощелкала Ольга пальцами под ее носом. — Чего ты зенки-то вылупила? Проснись и пой, девушка! Вероника правильно говорит!
— Завела любимую пластинку! Вероника шутит!
— Да какие уж тут шутки, подруга дорогая?! Тебя давным-давно пора распечатать! Ты ж, наверное, одна такая в Москве осталась. Кого ты ждешь-то, Ассоль?
— Я никого не жду, — холодно начала Алена. — Я просто живу…
— Ну, чего ты завелась? — перебила Вероника. — Я же не предлагаю тебе ворваться в палату, скинуть халатик и задушить его в объятиях. Он, кстати, не в гипсе? — спохватилась она.
— Хондроз, — пояснила Ольга. — Еле ноги таскает. Далеко не убежит.
— Как бы его кондратий не хватил в самый ответственный момент, — прыснула Вероника. — Представляешь картинку?
Они со знанием дела принялись обсуждать возможные последствия несвоевременного приступа остеохондроза, и Алена направилась к двери.
— Ну, хватит! — сердито сказала она. — Я ухожу!
— Все, все, все! — примиряющее подняла руки Вероника. — Давайте серьезно. Если я правильно поняла ситуацию, мы играем в одни ворота: ты влюбилась, а он остался не просто равнодушным, а прямо-таки активно тебя отторгает. Между прочим, он может таким способом выражать свою заинтересованность.
— Очень оригинальный способ выражения заинтересованности, — фыркнула Ольга.
— Так или иначе, а не сегодня-завтра его выпишут и все — рыбка уплыла. И единственное, что мы еще можем сделать в данной ситуации, — это оставить за собой последнее слово.
— Это каким же образом? — скептически поинтересовалась Алена.
— Сразишь его наповал своей молодостью и красотой и гордо удалишься, а он поймет, какое сокровище потерял.
— Ну что за глупости, — неуверенно возразила Алена. — Чем я могу его поразить? Нашли красавицу…
— Я тебе макияж сделаю — полный улет!
— У меня и предлога нет…
Это была уже капитуляция, и Вероника поспешила закрепить успех:
— Скажешь: «Инвентаризация. Надо мебель переписать».
— Ночью?
— Ну ты же к нему не в предрассветных сумерках заявишься, а чтобы он не успел еще свет погасить. Или только он погасит, а ты уже тут как тут: «Извините, мол, подвиньтесь…»
— Что же мне, под дверью караулить, когда он свет погасит?
— Я придумала, придумала, — осияла Ольгу неожиданная мысль. — Я оставлю у него в палате журнал, а ты придешь, как будто ищешь!
— Да он сразу поймет…
Но Ольга уже убежала, вдохновленная замечательной, как ей казалось, идеей.
— А мы пока нанесем боевую раскраску, — сказала Вероника, доставая из сумки внушительных размеров косметичку. — Напрасно ты не пользуешься косметикой, — заметила она через несколько минут, любуясь своей работой. — Будто картинку перевели. Ты же рыжая, тебе это просто необходимо!
Она собрала густые Аленины волосы, скрутила жгутом и прихватила на затылке клешнями большой жемчужно-белой заколки.
— Ё-моё! Красотка Мэри! — нарисовалась в клизменной Ольга. — Почто ветошью прикидывалась? А у меня плохие новости, — без перехода сообщила она. — Журнал накрылся медным тазом. Сунулась я с ним к твоему разлюбезному в палату, а они там с Викентием киряют. Ну я и умылась.